Спустя всего неделю, в воскресенье 21 марта, Карл заседал в Принсенхофе в окружении своих вельмож и советников. Городской магистрат зачитал прошение мятежников о пощаде. Карл считал, что давать ответ на это прошение преждевременно. По его словам, мятежный дух жителей Гента еще не был сломлен. Поэтому он ответил, что ему нужно время, чтобы обдумать, как восстановить справедливость.

Карл не спешил и размышлял целый месяц. Он объявил о своем решении на открытом заседании в Принсенхофе 29 апреля. Арестованным ремесленникам, которым посчастливилось не лишиться головы, огласили обвинительный акт и приговор, после чего обвиняемые, стоя на коленях перед троном, должны были молить о прощении. Императорский гнев впечатлил всех. Повстанцев обвинили в измене (onghehoorsaemheyt), неповиновении (onghehoorsaemheyt), нарушении старых соглашений (inbrake van tractaten), подстрекательстве (seditie), восстании (rebellie) и оскорблении величества (leze maiesté).

На Гент было наложено действие указа Concessio Carolina [165], состоявшего из 75 статей. Прокурор представил этот документ как «Согласие Карла», но фактически Гент и городские цеха отныне лишались всех своих прежних привилегий и свобод. В городе было запрещено устраивать праздничные мероприятия, в том числе процессии и пиры. Устав города передавался императору. Колоколу Роланд было навсегда запрещено звонить, и он был снят с колокольни для последующего уничтожения. Позже Карл сам отменил свой приказ об уничтожении колокола, но как бы то ни было, в последующие годы ни один колокол гентской колокольни не звонил. Гент лишился всего имущества, а его ремесленные мастерские и лавки были конфискованы. Карл также отменил закрытый и элитарный характер ремесленных цехов. Отныне в ремесленный цех легко мог вступить кто угодно.

Ремесленники также утратили представительство и политическую власть в муниципалитетах. Карл упразднил старую политическую систему, которая делила население на три категории: горожан, предпринимателей и рабочих, а также наемных работников мелких ремесленных цехов. Отныне для гентцев существовал единственный государственный судебный орган, учрежденный императором. Еще в 1529 году Эразм Роттердамский писал о Генте: «Вряд ли во всем христианском мире можно найти город, который мог бы помериться с Гентом ростом, силой, телосложением и природным характером жителей». Спустя одиннадцать лет от этого почти ничего не осталось. Как отмечал один из историков, «Согласие Карла» положило конец средневековой жизни города и перенесло его в эпоху раннего Нового времени, в одночасье уничтожив старый политический и социальный уклад.

Испанский герцог Альба, сопровождавший Карла в гентском походе, тайно посоветовал императору сровнять Гент с землей. Уголовное законодательство действительно предписывало сровнять мятежный город с окрестностями, чему и последовал в XV веке Карл Смелый, прадед Карла, когда приказал сжечь дотла Льеж и Динан. Карл не стал в своем «гневе» или государевой ярости заходить столь далеко, но приказал засыпать крепостные рвы землей, а бревна и камни из разобранных городских ворот пустить на строительство нового замка внутри городских стен, который впоследствии назвали испанским замком. Согласно легенде, Карл нашел идеально подходящее для этого место с гентской колокольни при помощи герцога Альбы.

Как бы то ни было, Карла привлекли земли бенедиктинского аббатства Святого Бавона, которому было несколько веков. В итоге аббатство снесли. Император издал указ о строительстве замка «для предотвращения в будущем беспорядков и мятежей, которые в прошлом и даже совсем недавно имели место в Генте вопреки всевышнему Богу и величию, влиянию, суверенитету и могуществу государя». На руинах монастыря была возведена совершенно новая крепость на 2500 солдат, которая могла постоянно держать город под артиллерийским прицелом. Карл с гордостью заложил ее первый камень. В этот раз он повторил то же самое, что и двенадцать лет назад, когда велел сровнять с землей монастырь в мятежном Утрехте и построить на его месте замок, получивший циничное название Вреденбург [166].

Он также обязал городской совет выплатить 400 000 гульденов, огромный штраф в размере 150 000 золотых гульденов и ежегодные проценты в размере 6000 гульденов. Но и этого ему показалось мало. Он приказал устроить 3 мая публичное покаяние. Городские улицы заполнила императорская армия. Члены городского совета, секретари, чиновники, знать и главы ремесленных цехов, 318 ремесленников и 50 ткачей, одетые в черное и босые, отправились к Принсенхофу умолять Карла и Марию о прощении.

Процессию замыкали пятьдесят крезеров, представителей самой бедной и мятежной части населения Гента. Шествие окружали вооруженные солдаты Карла. Перед императорским троном вся процессия из 400 человек опустилась на колени, умоляя о помиловании. Мария обратилась к брату с просьбой объявить гентским мятежникам о долгожданной амнистии. 25 лидерам восстания Карл приказал отрубить голову. Еще 60 мятежников он помиловал. Их ждал менее суровый приговор. Карл также объявил, что отныне и вовеки гентцы должны повиноваться ему. С этого момента гентцы получили унизительное прозвище «висельники».

Город избежал разрушения, а Карл смягчил приговор, вернув часть конфискованных документов, частично отменив штраф и сохранив несколько городских ворот. Так или иначе, государь должен был использовать не только кнут, но и пряник. Пойдя на некоторые щедрые уступки городу, Карл продемонстрировал свое неоспоримое превосходство. Тот факт, что он родился и рос в этом городе, способствовал смягчению наказания, но нельзя отрицать, что Карл жестоко поставил Гент на место. Город был безжалостно низведен до уровня провинциального города, отчего выиграли такие города, как Брюссель и Антверпен, которые теперь с ним сравнялись. Гент, который еще полвека назад был одним из самых могущественных городов Европы, лишился самоуправления и независимости.

Один испанец из свиты Карла в этом походе отметил, что приговор был «столь суров, что Константинополю с ним не сравниться». А английский посланник в докладе английскому королю Генриху VIII сообщил: «Сегодня император вынес приговор Генту за мятеж; приговор этот столь жесток, что я не удивлюсь, если весь город погибнет от него».

Городское правительство сделало все возможное, чтобы как можно скорее забыть о пережитом унижении. Те, кто называл гентцев «браконьерами», отныне подвергались суровому наказанию. Так, некий Ламбрехт Гейсбарт спустя четырнадцать лет после этих событий имел неосторожность высмеять гентцев как «висельников и убийц», за что был «приговорен к кровавой порке». Ему также на 12 лет запретили въезд во Фландрию. Другим, кто осмеливался публично произносить слово «висельник», «протыкали языки железным прутом», а в августе 1579 года кого-то за это в Генте даже повесили на площади Коренмаркт.

В последующие века жители Гента двояко относились к своему знаменитому соотечественнику. Статуя Карла с двумя большими триумфальными арками, на которых были изображены «славные деяния императора», поставленная на площади Пятничного рынка по приказу габсбургских