— Как насчет веб-страницы? Манифеста?

— Его там больше нет, Бобби. Мы вполне могли напечатать его и сами.

— И что в таком случае? Предлагаешь просто обо всем забыть?

— Нет, — ответил я, присаживаясь на кровать и снимая трубку телефона. — Возможно, есть один человек, который мог бы помочь. На самом деле даже два. Парочка, с которой мы общались в Хантерс-Роке.

— Каким образом? Они ищут какого-то серийного убийцу.

— А как бы ты определил это понятие?

— Это совсем другое. Убийство многих людей — не то же самое.

— Обычно — да, — сказал я. — Но никто не говорит, что нельзя заниматься только одним, но не другим. Этот парень — их наводчик. Организатор, подстрекатель, идеолог — человек, который подготавливает почву, подбирает козлов отпущения, обеспечивает выполнение задачи. Терроризм без какой-либо принадлежности, национальной или религиозной. Убийство ради самого убийства. А потом он стоит и наблюдает за теми, кто собирает куски трупов. И ты утверждаешь, что он не из тех, кто мог бы быть и серийным убийцей? Думаю, этот тип и есть их главный убийца. Возможно, это даже сам Человек прямоходящий.

— Уорд, твой аргумент ломаного гроша не стоит.

— Может быть. Но нам нужна помощь. Нина — единственная, к кому можно было бы обратиться. Эти сволочи убили моих родителей. И меня не волнует, что мне придется сказать, чтобы привлечь ее на свою сторону.

Бобби посмотрел на меня и в конце концов кивнул.

— Звони.

Иногда ей казалось, будто она умерла. Иногда ей казалось, будто она превратилась в рыбу, дерево, облако или собаку. Лучше уж быть собакой, чем мертвой. Большую же часть времени она не чувствовала вообще ничего, словно была маленькой пушинкой, плывущей по реке, под небом, в котором не пели птицы.

Сара очень плохо себя чувствовала. Лишь изредка она вспоминала, кто она и где находится. Желудок у нее уже не болел, она просто перестала его ощущать. Однако она верила, что он у нее еще остался, так же как ее руки и ноги. Иногда она получала тому жуткое доказательство, когда страшная боль пронизывала все ее тело от кончиков пальцев на ногах до макушки — казалось, будто кто-то вонзает ей под кожу раскаленные иглы длиной в фут. Боль в конце концов проходила, но Сара этого не чувствовала — к тому времени она уже снова плыла по течению реки.

Иногда с ней кто-то разговаривал — во всяком случае, она слышала голоса. Она слышала своих друзей, иногда бабушку и сестру, но чаще всего — мать и отца. Обычно речь их была ей непонятна, словно она сидела за столом в гостиной и делала уроки, а они беседовали о чем-то своем за дверью. Обычно при этом их разговор трудно было разобрать — слышались лишь обрывки фраз. «Чарльз думает, что для Джеффа пойдет этот вариант». «Нужно пригласить его на ланч, это того стоит». «Годится для третьего акта». Мать рассказывала о том, как провела день, где была и кого видела. «Можно сделать что угодно с лицом, но руки не скроешь». Потом отец снова начинал говорить о том, что только что пришло ему в голову, и Сара все это слышала, вроде: «Знаешь, чтобы я стал делать, если бы был знаменитым? Начал бы преследовать людей. Нашел бы себе кого-нибудь и стал бы вмешиваться в их жизнь. Кто бы им поверил? „Эй, мистер полицейский, меня постоянно донимает Камерон Диас[24]“. Или: „Послушайте, все эти письма я получил от Тома Круза[25]. Нет, в самом деле. Это его почерк“. Можно было бы довести кого-нибудь до белого каления. И причем достаточно быстро».

Сара не знала, слышала ли она когда-нибудь от него подобное до того, как ее жизнь превратилась в дрейф по течению реки. Она так не считала. Ей казалось, что голос звучал лишь для нее, чтобы составить ей компанию в ее путешествии. Он часто говорил ей всякие смешные фразы, которые приходили ему в голову. Мать не всегда понимала, что это лишь шутки, и далеко не всегда находила их забавными, в отличие от Сары.

Какое-то время спустя стихли и голоса.

Порой ей слышались шаги, и она знала, что это родители пришли ее спасать. Она слышала, как шаги становятся все ближе и ближе, и открывала рот, собираясь что-нибудь сказать, когда поднимется крышка и появится лицо отца. Они останавливались прямо над ней, шаркая ногами по половицам, скрывавшим ее тело. Но им так и не удавалось ее найти. Шаги удалялись, и она снова плыла по реке.

Иногда внутри ее тела начинало что-то происходить, чаще всего после того, как приходил Тук-тук, — схватки, пронзавшие ее живот, словно ледяной нож, пока ей не начинало казаться, что она разваливается на две половинки. Из тела ничего не выходило, даже вода, поскольку оно поглощало ее полностью, как только получало. Тело теперь работало по новой программе. Иногда оно разговаривало с ней, что выводило ее из себя. Оно изо всех сил старалось держаться, но нынешняя ситуация ему очень, очень не нравилась, и вряд ли оно было в состоянии с ней справиться. Тело разговаривало с ней голосом, похожим на голос Джиллиан Андерсон, весьма здраво и длинными фразами, явно продуманными заранее. Но происходящее ему не нравилось, и оно перестало верить, что все изменится к лучшему. Сара слушала, что говорило ей ее тело, и даже пыталась проявлять к его словам некоторый интерес, но помочь ему все равно ничем не могла.

Тук-тук был ее единственным настоящим другом, и даже он в последнее время приходил не слишком часто. У Сары возникло ощущение, что он в ней разочаровался. Он все еще беседовал с ней, и давал ей воды, и рассказывал ей разные вещи, но, как ей казалось, лишь ради собственного удовольствия. Он притворялся, будто он настоящий человек и будто в молодости он встретил людей, сделанных из соломы. То ли он их нашел, то ли они его. Он многому научился у них, а теперь они учились у него.

Иногда эти люди приходили вместе с Тук-туком. Так он, по крайней мере, говорил, хотя Сара не понимала, зачем он лжет. Она знала, кто они такие. Это были его гоблины. Они выполняли его приказы и бродили по миру, выслеживая тех, кто оказывался достаточно глуп, чтобы поверить в свое счастье, как когда-то верила Сара. Они следили за людьми с помощью микрофонов и летучих мышей, которые парили над каждым домом, подслушивая, что происходит внутри.

Некоторые гоблины были очень большими и могли топать достаточно сильно для того, чтобы вызвать землетрясение или извержение вулкана. Другие были совсем маленькими и летали по воздуху, проникая в человеческие поры и клетки, из-за чего у людей в легких, сердце и печени росли черные опухоли. Голос больших гоблинов был подобен грому, у маленьких же он звучал словно у валлийцев. Когда Сара кашляла, она держала рот закрытым, чтобы никто из них не мог туда залететь. Некоторые гоблины были обычного размера, но такие встречались редко. Она никогда не видела никого из них, но знала, что они здесь, и билась головой о доски пола, пытаясь заставить их уйти.