– Это происходит немедленно? – настойчиво спросила Сэра. – Ты сразу об этом знала?

– Да, – сказала Память, но теперь у нее был голос не Памяти. Это был голос человека, испытывающего страшную боль.

– Таер знал бы, если бы это началось до той ночи в таверне.

Форан удивился тому, что теперь Сэра говорит с Памятью, но Память ответила:

– Да.

И исчезла.

– Идем, – сказала Сэра, отодвигаясь от него, пока уже не обнимала за талию, а только держала за руку. – Мне нужно поговорить с Лером и Таером.

Форан чувствовал себя таким усталым, а лагерь так далеко.

– Идем, – более мягко повторила Сэра. – Твоя Память дала нам не такой ключ, какой я ожидала.

– О чем ты?

Форан начал долгий путь к лагерю.

– Я считала, что узнаю что-нибудь о магии, которую они использовали, – объяснила она. – И узнала… хотя использовать это не могу. Но это может нам кое-что сказать о Черном.

Они не прошли и нескольких шагов, как к ним присоединился Джес. Ни о чем не спрашивая, он поддержал Форана.

– Обопрись на меня, – сказал он. Тут же появились Тоарсен и Кисел.

– Они тоже тебя не послушались, – шепотом сказал Форан Сэре.

Она рассмеялась.

– По крайней мере, не спорили.

Они уложили Форана, и Сэра укрыла его, как укрывала няня, когда он был моложе Ринни.

– А теперь спи, – сказала она.

Но Форан не уснул, он закрыл глаза и слушал.

Сэра отошла от Форана и понизила голос.

– Лер, Олбек был тронут тенью, когда ты застал его нападающим на Ринни и Форана?

– Верно, – согласился он. – Так говорит Джес. Я рассказывал: Акавит говорит, что Олбек убил беднягу Лукита.

– Лукит умер в тот день, когда у Таера случился припадок, – говорила Сэра. – Насколько я могу припомнить.

– Что ты узнала? – спросил Таер, положив руку ей на плечо.

Она прижала его руку своей.

– Подожди. Лер?

– Точно не помню, но либо в тот день, либо накануне, – ответил он– Таер, вспомни, не касался ли тебя кто-нибудь в тот день, когда мы впервые заметили, что что-то не в порядке с твоим орденом?

– Я все то утро провел в пекарне, Сэра, – сказал он. – Конечно, люди ко мне притрагивались.

– Кто именно? – спросила она, поворачиваясь к нему лицом, чтобы он видел, насколько серьезен вопрос. – Расскажи. Не о тех, с кем ты разговаривал, только о тех, кто притрагивался.

Он Бард. Он может вспомнить всех.

– Алина и Бандор, конечно, – медленно заговорил он. – Приходил бочар с новой квашней вместо утраченной. Мельник принес муку. Циро и его сын. Только они ко мне притрагивались, это я помню.

– А в таверне?

– Регил притрагивался ко мне, когда дал лютню. Я поздоровался за руку с Виллоном.

– Один из них и был Черным, – сказала Сэра. Форан сел.

– Черный редерни? Редерн – такой маленький поселок, Сэра. Было бы заметно, если бы кто-нибудь из жителей не старел.

– Виллон. – Голос Ринни звучал еле слышно. – Магазин Виллона сразу под храмом Пяти. Эти туннели не только под храмом, но и за магазином. Может, он нашел их, когда строили магазин в горе.

– Когда я нашел Таера в плену, Виллон был в Таэле, – сказал Форан. – Я видел его в магазине его сына.

– У Черного не может быть сына, – сказала Хенна. – Рождение неподвластно Сталкеру.

– Мастер Имтариг не кровный сын Виллона, – медленно заговорил Форан. – Не помню, кто это мне рассказывал, но жена Виллона умерла, не родив ему детей, и он усыновил одного из своих подмастерьев, сироту.

– Виллон рассказал мне о чуме в Колберне, – ошеломленно сказал Таер. – Он сказал, что на пути из Таэлы они проезжали мимо Колберна. Но Лер и Джес заметили бы, если бы Виллон был Черным.

– Они не знали, кто он, пока Память не лишила его части магии. – Хенна нетерпеливо постучала пальцами. – Но если это Виллон, где тела? Черный питается смертью.

– Колберн, – сказал Лер.

– Он каждый год несколько раз уезжал, – подсказала Сэра. – Мог тогда и охотиться.

– Храмы, – сказал Защитник. – Я сидел у его храма в Редерне и чувствовал, как нечто насыщается, но не понимал, что это. Я недостаточно помнил. Сталкер не Повелитель Смерти, а Повелитель Уничтожения. Безымянный король питался не только смертями, но и болью и страданием, которые предшествуют смерти. Черного питают чувства: ненависть, зависть, все то, что пожирало Бандора, прежде чем Хенна освободила его от тени.

– Виллон пришел в Редерн сразу после того, как я с Сэрой вернулся с войны, – сказал Таер. – Он мог последовать за нами, после того как я убил человека, посланного Путем за Сэрой, когда умер ее брат. Но мне казалось, Черный не должен стареть. Виллон теперь гораздо старше, чем был тогда.

Сэра покачала головой.

– Иллюзия. Ему потребовалось не много, во всяком случае, недостаточно, чтобы я заметила. Все это время в Редерне было совсем немного магии.

– Мехилла, – негромко сказал Джес; от его голоса у Сэры волосы на шее встали дыбом.

Она почувствовала себя так, словно ее оглушили. Он прав. О, милый Жаворонок, он прав!

– Она так болела, – прошептал Таер. – Заболела весной и так и не оправилась. Болела месяцы и месяцы.

– У нее были конвульсии, – сказал Лер. – Я помню, как мама держала ее, чтобы она не поранилась.

– Кто такая Мехилла? – спросил Форан.

– Моя дочь, – прошептала Сэра. – Моя дочь Жаворонок. Она только начинала ходить. Он, должно быть, решил, что она легкая добыча.

Таер обнял ее за плечи и прижал к своей груди.

– Он убил мою дочь.

Таер был сзади, но она увидела, как Форан встретил его взгляд.

– Мой император, – шелковым голосом сказал Таер. – Мы избавим тебя от Памяти, как только вернемся в Редерн.

– Ученый чувствовал глубокую вину и отчаяние из-за чего-то не живого, – сказал Джес, объявивший себя охранником Сэры и Хенны, когда они пошли в библиотеку. Все остальные, включая собаку, отправились на разведку.

– Его создал Хиннум, – ответила Хенна, опередив Сэру. – Он был величайшим из колдунов Колосса. Думаю, если он мог создать мермори, то мог сотворить и иллюзию, которую могут чувствовать эмпаты.

– Зачем ему создавать то, что помогает людям искать информацию? – спросил логично – для Джеса – Джес.