— Потом-потом, — поморщившись, бросил Парель на бегу. — Тебя Ратомир искал…

Я привычно пожал плечами. Мессер мог подождать.

Принц ползал на четвереньках по полу своей палатки, скручивая непокорные одеяла в тугой сверток.

— А! Арч! Поздравляю! Скорее собирайся. Придется бросить телеги. Палатки тоже оставим. Может быть, это хоть на какое-то время обманет Эмберхарта…

— Уедем до окончания турнира?

— Арч, потом объясню. Время дорого. Серафиму подберем по дороге.

Я кивнул. В середине груди, почти у сердца, вспыхнула и тут же угасла вспышка радости — мы едем домой! Так, с улыбкой, и побежал усмирять свои нехитрые пожитки.

На ристалище ревели горны и гремело железо. Ржали кони и вопили азартные зрители. А мы, словно шпионы на чужой земле, стараясь производить как можно меньше шума, покидали свой лагерь.

Угрюмый воин в плаще королевского стража повел нас в обход невысокой горы по козьей тропинке. Без какого-либо намека на дорогу. Без единого шанса для повозок, вздумай мы потащить их за собой. Злой северный ветер все-таки просыпался мелким колючим дождиком. Глинистый склон сразу размяк. Копыта лошадей разъезжались, животные нервничали, фыркали и норовили спуститься пониже. Пришлось спешиться и вести соловушку под уздцы. Вскоре все, кроме Пареля, последовали моему примеру.

— Твой друг Мессер вызнал, что Эмберхарт поклялся не выпустить нас живыми на тот берег реки, — отрывисто на ходу объяснял принц. — Лотар не советовал оставаться до конца турнира. Тем более, он и сам не намерен завершать это состязание.

— Это как?

— На подходе королевская армия. Как сказал Камил, пара полков знатных вояк. Едва их штандарты появятся на поле, бородатый барон подхватит своих подлипал и поспешит за толстые стены города.

— Лотар что? Собрался воевать с Эмберхартом? — удивился я.

— Да разве это война, — махнул свободной рукой Ратомир. — Но город осадить собирается.

— А мы как?

— Парель договорился. На берегу нас будет ждать корабль. Доберемся раньше, чем у черной мухи перестанут дрожать коленки — считай мы дома…

— Слишком нас много, — покачал я головой. — Слишком сыро, чтоб скакать галопом. И слишком мало веры этим… жрецам.

— Успеем, — хмыкнул принц. — Эмберхарт — редкостный трус. Он не рискнет гоняться за нами по чужим землям, когда королевская армия марширует к стенам его города.

Я промолчал. Все могло обернуться и так.

Тропа вывела на обширный луг, с запада обрывающийся прямо над турнирной ареной. Все снова расселись по седлам.

Дождь мелкой пылью висел прямо в воздухе. Ветер, гнавший легионы осени на юг, не отвлекался на пустяки. В складках плащей сами собой собирались маленькие лужицы. Лошади, предчувствуя долгую дорогу, вздрагивали всем телом, поудобнее пристраивая седла с седоками и грузом. Соловушка косила лиловым глазом в сторону увешанного огромными мешками ратомировского турнирного тяжеловеса. Мы, словно мишени на этом глупом турнире, торчали у всех на виду. И когда из туманной дымки появилось несколько всадников с Серафимой во главе, я вздохнул облегченно.

— Барон собирает лагерь, — звонко воскликнула княжна, поравнявшись с братом и Ратомиром. — Вы бы видели! Внизу все бурлит! Там целая армия пришла. С флагами и барабанами…

— Ходу! — обеспокоенно выкрикнул королевский проводник и первым двинул коня точно на юг. Караван сразу пришел в движение. Дружинники, выстроившись в походную колонну, потянулись за проводником.

Версты через четыре безымянный страж вывел нас на заброшенную дорогу. Теперь дело пошло веселее. Ветки кустов больше не норовили выколоть глаза невнимательному путнику, и кони шагали увереннее. Местами даже удавалось ехать галопом.

На обед не стали останавливаться. Десятники раздали воинам по половине пресной лепешки. Мы прямо в седлах перекусили копченым мясом. Пить не хотелось вовсе — с неба падало достаточно воды, чтоб сама мысль пустить ее внутрь казалась мерзкой.

Караван стал растягиваться. Дорога усыпляла бдительность. Стало казаться, что отъехали достаточно далеко, чтоб перестать опасаться каждого стороннего шороха. Фанир, конечно, прикрикнул на десятников, дабы не переставали смотреть по сторонам, но с каждой верстой, с каждым вывертом поросшей травой дороги, замок ДеТарт все больше казался вчерашним, а Эмберхарт — далеким и нестрашным.

— Парель? — тихонько окликнул я дремлющего в непривычно высоком седле жреца. — Слышишь?

— А-а-а?! Арч? — улыбнулся кому-то-брат. — Мне пригрезилось, что графу таки нечем было заплатить наш выигрыш, и он подписал нам закладную на свой замок…

— Ничего не понял, — вынужден был признаться я.

— Так ты поди и не знаешь, сколько мы на пари выиграли?

— ДеТарт говорил, что-то…

— Тысячу сто с хвостиком золотых! — сверкнул глазами жрец будто это он победил в тех состязаниях.

— Боюсь даже спросить про золотой хвостик…

Парель засмеялся, легонько хлопнул меня по колену и тут же принялся брезгливо отряхивать ладонь от воды.

— Ты что-то хотел спросить?

— Да, — неуверенно начал я, пытаясь в уме подобрать правильные слова. — Про Мессера. Кто он такой?

— Презренный язычник и еретик, — ни секунды не задумываясь, выдал жрец. — Как и все остальные его горцы. Если бы лет этак триста назад предок твоего Мессера не поклялся честью и правдой служить Готтардам, благочестивые воины уж навели бы в Чернолесье порядок.

— Ух ты, — удивился я. — Чем же это они так провинились перед твоим Басрой?

— До сих пор смеют поклоняться Спящим, — пожаловался Парель. — Представляешь?!

— Ну и что?

— Так раньше еще имели наглость в ереси своей упорствовать. Жрецов Всеблагого на опушку не пускали, а и всех прочих, кто слишком глубоко в их Черный лес заходил, стрелами норовили утыкать.

— Ну, это мне знакомо, — хмыкнул я. — А чего к ним все лезли-то?

— Как чего? — вытаращился на меня жрец. — Ты что же это? И про альвов поди не ведаешь? В Черном же лесу сразу три поселения было чародейского народца. Всем же хотелось красоты этакой отведать, коли хозяева все одно следом за Спящими в иной мир ушли… А горцы их стрелами…

— И чем все кончилось? Сейчас-то там что?

— Да запутано там все… Арч, оно тебе зачем? Там демон рог сломит разбираться…

— Надо, — что я мог сказать? Действительно надо было, ибо слушал я жреца Духа Духов, а сердце билось так часто и гулко, словно о судьбе своей полузабытой родины легенды слушаю. В том, что мой лесной народ — отдаленная родня чернолесским горцам, я был уже почти уверен.

— Ну, надо так надо, — проворчал, ерзая по странному седлу, жрец. — Припомню, что смогу… Черный лес — он велик больно. Ну, может и не так, как твой, но тоже… очень даже… По карте потом сам глянешь. Камил тебе передал копию малую. Говорил, ты интересовался.