людей так же, как мы. Представьте себе, что ваш телефон без вашего ведома регулярно отправляет данные GPS компаниям, о которых вы даже не слышали. И такая ситуация вероятнее, чем вам может показаться. В последние годы появилась целая сеть торговцев данными GPS. Эти компании покупают данные о передвижении людей у владельцев сотен приложений, которым пользователи разрешают доступ к геоданным, а затем продают их маркетологам, ученым и другим заинтересованным лицам[574]. Многие пользователи давно забыли, что когда-то устанавливали эти приложения (фитнес-трекеры, прогнозы погоды, игры), не говоря уже о согласии на постоянное отслеживание геолокации. В 2019 году американский журналист Джозеф Кокс сообщил, что платил некоему человеку за отслеживание телефона с помощью сторонних данных о местоположении[575]. Это обошлось ему в 300 долларов.

Упрощение доступа к данным о местоположении влечет появление новых видов преступности. Мошенники давно использовали фишинговые сообщения, чтобы выудить у пользователей важную информацию. Теперь они применяют адресный фишинг на основе данных конкретного человека. В 2016 году несколько жителей Пенсильвании получили электронные письма с требованием уплатить штраф за превышение скорости. В письмах верно указывалась скорость автомобиля и место нарушения, однако квитанции были фальшивыми. Полиция предположила, что мошенники получили данные GPS из приложения, а затем с их помощью вычислили людей, которые превышали скорость на дорогах штата[576].

Базы данных о передвижениях людей могут дать очень много информации; и все же их возможности небезграничны. Существует один тип взаимодействий, который практически невозможно отследить даже при наличии очень подробной информации. Это краткий, зачастую незаметный и трудноуловимый момент на ранней стадии эпидемии. Именно такие моменты становились причинами некоторых печально известных инцидентов в истории медицины.

В конце напряженной недели некий врач заселился в номер 911 гостиницы Metropole Hotel в Гонконге. Чувствовал он себя неважно, но все же решился на трехчасовую автобусную поездку с юга Китая, чтобы попасть на свадьбу к племяннику, назначенную на эти выходные. Симптомы, похожие на гриппозные, появились у него несколькими днями ранее и никак не проходили. Дальше – хуже. Спустя сутки он оказался в реанимации, а через десять дней умер[577].

Это случилось 21 февраля 2003 года, а врач был первым пациентом с SARS в Гонконге. В итоге больных, связанных с отелем Metropole, оказалось 16 человек: это были постояльцы, номера которых находились напротив номера врача, рядом с ним и дальше по коридору. Болезнь постепенно распространялась, и необходимо было срочно изучить новый вирус, который ее вызывал. Но у ученых не было даже базовой информации, например о временном интервале между заражением и появлением симптомов (то есть инкубационном периоде). Случаи заболевания регистрировались по всей Юго-Восточной Азии, и статистик Кристл Доннелли с коллегами из Гонконга и Имперского колледжа Лондона взялись рассчитать этот крайне важный параметр[578].

Проблема с вычислением инкубационного периода состоит в том, что нам редко удается зарегистрировать момент заражения. Мы видим лишь появление симптомов у заболевших людей. Если мы хотим рассчитать инкубационный период, нам нужно найти людей, которые могли заразиться только в какой-то определенный промежуток времени. Например, бизнесмен, останавливавшийся в отеле Metropole, мог пересекаться с врачом из Китая только один день. Он заболел SARS шесть дней спустя, а значит, этот интервал соответствует инкубационному периоду. Доннелли и ее коллеги попытались собрать все подобные примеры, но их оказалось не так много. Из 1400 больных SARS, которые были зарегистрированы в Гонконге к концу апреля, только для 57 удалось точно определить момент контакта с вирусом. Судя по всем этим случаям, инкубационный период SARS составлял в среднем 6,4 суток. Тот же метод позднее использовался для оценки инкубационного периода других инфекций, в том числе во время пандемии гриппа в 2009 году и эпидемии Эболы в 2014-м[579].

Конечно, есть и другой способ вычислить инкубационный период: намеренно кого-нибудь заразить и посмотреть, что произойдет. Один из самых постыдных примеров такого подхода – история, произошедшая в Нью-Йорке в 1950–1960-х годах. В государственной школе Уиллоубрук училось более 6000 детей с задержками умственного развития. Школа была переполнена, там часто не соблюдались санитарные нормы и нередко случались вспышки гепатита. Поэтому педиатр Сол Кругман решил провести в ней исследование этой болезни[580]. Вместе со своими коллегами Робертом Макколлумом и Джоан Джайлз он намеренно заражал детей гепатитом, чтобы выяснить, как развивается и распространяется болезнь. Они не только рассчитали инкубационный период, но и выяснили, что имеют дело с двумя разными вирусами гепатита. Один из них, названный вирусом типа А, передавался от человека к человеку при контакте, тогда как другой, вирус типа В, переносился с кровью.

Это исследование не только привело к открытию, но и вызвало ожесточенные споры. В начале 1970-х годов критика усилилась, и эксперименты были прекращены. Исследователи настаивали на этичности своего проекта: он был одобрен несколькими комиссиями по медицинской этике, родители испытуемых давали ученым свое согласие, а поскольку санитарные условия в школе были плохими, многие дети в любом случае заразились бы гепатитом. Противники эксперимента возражали, что в документах, которые подписывали родители, отсутствовали важные детали и что Кругман преувеличивал вероятность заражения естественным путем. «Это были самые неэтичные эксперименты на детях, которые когда-либо проводились в США», – говорил выдающийся разработчик вакцин Морис Хиллеман[581].

В связи с этим возникает вопрос, как быть с полученными знаниями. Статьи с результатами исследования в школе Уиллоубрук цитировались сотни раз, но не все исследователи соглашались с подобным признанием. «Каждая новая ссылка на работу Кругмана и Джайлз добавляет ей видимой этической респектабельности, и, на мой взгляд, эти ссылки следует прекратить или, по крайней мере, серьезно ограничить», – писал врач Стивен Голдби в своем письме журналу Lancet в 1971 году[582].

Можно привести много других примеров медицинских знаний, полученных не самыми этичными способами. В начале XIX века из-за увеличения числа медицинских факультетов возник огромный спрос на трупы для изучения анатомии. Трупов, передаваемых по официальным каналам, не хватало, и сформировался криминальный рынок: тела выкапывали из могил и продавали преподавателям[583]. Но куда больший шок вызывают эксперименты на живых людях. Во время Второй мировой войны нацистские врачи в Аушвице намеренно заражали людей разными болезнями, в том числе тифом и холерой, чтобы определить их инкубационный период и другие особенности[584]. После войны медицинское сообщество разработало Нюрнбергский кодекс, регулирующий принципы проведения медицинских опытов на людях. Но сомнительные эксперименты на этом не закончились. Значительная часть наших знаний о тифе получена из исследований 1950–1960-х годов, в