— Где Кисимото Минами? — спрашивает меня тип с неприятным лицом: — говори! Быстро! — сразу же — боль! Стискиваю зубы, чтобы не заорать и корчусь, пытаясь вырваться. Тщетно.

— Не слышу! — повышает голос тип, который стал в разы неприятнее. Все ясно. Полевой допрос, тут времени мешкать нету, если не пойдут ответы, то эти ребята начнут пальцы мне отрезать или нож в бедро воткнут, а потом пристрелят. Кто такие? Сейчас неважно, надо прекратить сдерживаться и …

— Аааа! — кричу я, стараясь вложить в крик боль и страх. Я — боюсь, мне страшно, я готов сделать все, что скажут… так они и должны подумать.

— Пожалуйста! — кричу я: — Пожалуйста! — пока я кричу — какая-то часть моего мозга быстро отмечает детали — сколько человек в помещении, оружие при них… мы находимся в «Логове Злодейки»! Мотаю головой, якобы от боли (действительно больно!), стараясь охватить взглядом окружающее. Неподалеку на полу — лежат какие-то бесформенные комки, под ними — темные пятна. Собаки. В соседнем кресле — Шизука без сознания, руки за спиной. Ясно. Взяли нас тепленькими, кто бы это ни был.

— Я … я скажу все, что знаю — стараюсь лепетать я, запинаясь и торопясь: — все-все! — мои руки в этих новомодных пластиковых хомутах, связаны спереди, чтобы было удобнее орудовать пассатижами над ногтями или пальцами. Действительно, я же школьник, пусть и довольно развитый, но школьник. Да еще и без сознания был… и… да, пояса с оружием на мне нет. Я одет в спортивные штаны и футболку, значит меня успели переодеть.

— Где сейчас Кисимото Минами? — повторяет вопрос неприятный тип. Краем глаза слежу за его товарищами, они разбрелись по помещению, проводя быстрый обыск, раскидывая вещи и открывая металлические шкафы с реагентами и оборудованием. У меня есть буквально секунда подумать, потом мне будет очень больно, но мне придется вытерпеть эту боль, потому что надо чтобы мне — поверили. Что я «поплыл», что у меня нет никаких мыслей, только боль и страх в голове… а для этого надо разок ступить, еще разок потерпеть…

— Кто? — спрашиваю я: — я не знаю… — Боль! Снова боль пронзает меня и я кричу, не стесняясь и вкладывая в крик всю эту боль, как замечательно. Внутри меня ворочается заснувший было Темный, он снова готов, ему боль в радость, но еще рано, еще рано, нельзя показать его сейчас… или все-таки? Нет, мне надо узнать больше и главное — где девушки?

— Говори! — орет мне в лицо неприятный тип и показывает мне свой мультитул, хороший такой мультитул, настоящий leatherman. Мильтитул сжимает небольшой полупрозрачный кусочек, заляпанный красным, похожий на кусочек пластика. Мой ноготь.

— К-конечно — говорю я. Все, я пришел в себя, готов действовать, стимуляторы Бьянки и отрезвляющая боль сделали свое дело, я снова чувствую свое тело. Дольше ждать — нету смысла, полевой допрос на то и полевой, что происходит быстро, а повреждения при нем наносятся калечащие, никто и не надеется на конкретную информацию, главное — быстро выжать, доломать человека, убедится, что он ничего больше не скажет и пулю в голову. Или ножом по горлу.

— А… вот же она! — добавляю в свой голос радость и поднимаю руку, указывая на дверь. Доля секунды проходил, прежде чем автоматически повернувший свою голову неприятный тип понимает, что это чушь, что никого в дверях нет и что его обманули. Но повернуть голову назад ему мешает его же нож, который торчит у него из шеи, войдя достаточно глубоко и перекрыв ток крови. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста — молит изнутри Темный, я же тебе нужен сейчас, ну пожалуйста, открывай двери, я тут, совсем рядом, я еще сильнее чем прежде, выпусти меня и я намотаю им всем кишки на дверные ручки!

Выдергиваю нож из шеи неприятного типа и тут же — метаю его в соседнего, который только начал поворачиваться к нам. Метаю откровенно хреново, все же усталость дает о себе знать и нож просто бьет его в лицо, плашмя, но я уже сдергиваю со своего неприятного типа дробовик и … БАНГ! В закрытом пространстве выстрел из дробовика двенадцатого калибра бьет по ушам, человек падает навзничь, уже без лица, снесенного картечью в упор. Шннг-шшшнг — лязгает дробовик, помповый «Ремингтон», такие в Первую Мировую называли «окопная метла».

— Сто… — БАНГ! — крик застрял в глотке у следующего, БАНГ! БАНГ! БАНГ! — остальные попадали на пол, спрятались за стеллажами, за оборудованием. Мельком пришла мысль что Кексик мне голову оторвет за свой молекулярный принтер и все эти микроскопы-колбочки-реторты… но не до жиру сейчас.

Прячусь за креслом, мельком отмечая тот факт, что Шизуки в нем уже нет. Молодец девочка, не пропадет. Надеюсь, она сейчас уже далеко и … сдавленный крик неподалеку, сразу за станиной древнего станка, оставшегося еще с тех пор, как завод работал — развеивает мои построения. Шизука на свободе, она все еще тут, она активна и только что кто-то умер от осознания этого факта. Или от ножа в почке. Под потолком — гаснут лампы. Надеюсь у ублюдков нет приборов ночного виденья… ага, загорелись фонарики. Значит нет.

Поворачиваю дробовик боком. Как и положено тактическому дробовику, у него сбоку на корпусе — прикреплен патронташ с шестью патронами. Вынимаю по патрону и вставляю в приемник, морщусь от боли в пальце от сорванного ногтя. Прикидываю ситуацию. Насколько я успел заметить — тут еще семеро. Минус трое, которые легли в самом начале, неприятный тип, его дружок с кровавой кашей вместо лица и еще один, который не успел на пол упасть.

Семеро… и они умеют обращаться с оружием лучше чем братки из якудзы. Кто они такие?! Ладно… подтягиваю к себе тело неприятного типа, тут же раздаются выстрелы, пули высекают искры из бетонного пола и визгливо уходят в рикошет.

Все же — я подтянул к себе неприятного типа. Так, что тут у нас? Патронташ, нож, фонарь… жалко нет гранат. Снимаю патронташ, перекидываю через плечо. Кто его знает сколько у меня времени и сколько у них друзей рядом.

— Эй там! — кричу я в пространство: — выстрелы уже слышали. Соседи, наверное, вызвали полицию. Предлагаю вам убраться отсюда подобру-поздорову. Обещаю не стрелять в спину!

Тишина. Я быстро перебегаю к следующему станку, гремят выстрелы и снова взвизгивают пули, но я уже тут, я падаю вниз и … БАНГ! Мужчина хватается за окровавленный пах и молча валится на пол. Шшшнг-шшнг — лязгает затвор, вылетает стрелянная гильза,