И кто же знал загодя что однажды, траектория движения действующего по собственной инициативе и вполне в пределах служебных полномочий командира батареи Володина пересечется с циркуляцией некоторых прибывших с таинственной миссией янки?

Они бегут уже довольно долго. Их всего трое. Остальные то ли отстали, то ли… Не хочется думать. Сергей Парфенюк только краем глаза засек, что сотворил с автобусом и пожарной машиной крупнокалиберный пулемет. Точнее, в момент засечки процесс был еще в самом разгаре. Потом, когда они уже метнулись за угол дома, позади что-то взорвалось. Могло ли то оказаться автобусным бензобаком? Но ведь «ЛАЗ» был просто полон народу. Неужели… Об этом тоже никак не желалось думать, но, благо, сейчас и не моглось. Они не просто бегут, и сигают через препятствия – какие-то заборы, гаражи, да еще и путают след, лавируют из стороны в сторону. Понятно, почему остальные отстали. Только-только развязанные ноги поначалу плохо слушаются, да и далеко не каждый может выдержать заданный дядечкой темп.

Обстреливали автобус с гусеничного бронетранспортера. Сергей Парфенюк ничего в этом не соображает – подобные знания, видимо, неминуемо дожидаются его впереди, – но это М113А1. Сейчас опять же не время и не место размышлять о тактических моментах. Но неужели боевая машина появилась на нужной улице в нужное время совершенно за так? Мариуполь все же большой, полумиллионный город, чтобы случайно наткнутся на броневик, их надо напихать в город тысячу штук. Скорее, чечены-надзиратели вызвали его по радио сразу после аварии, и находился он действительно недалеко. Правда, зачем помощь боевой машины, потребна для расправы с демилитаризированными пожарными? Ладно, теперь уж никогда не узнать. Но все равно непонятно, зачем станковый пулемет сходу сделал из автобуса решето? Там ведь вполне могли, да и были на самом деле, собственные солдаты. Например, придушенным дядечкой чеченом еще не занялись патологоанатомы, так что сказать однозначно, мертв ли он, трудно. Естественно теперь, после превращения бедного «ЛАЗ-а» в друшлат, констатацию получается сделать заочно.

Наконец, когда ноги у Сергея Парфенюка становятся совершенно ватными, дядечка снижает темп и переходит на шаг. Некоторое время они продолжают двигаться молча. Сергею мало верится, но неужели у дядечки тоже сбилась дыхалка? Такая мысль прибавляет уверенности в себе. Он тоже на что-то годен! Ему хочется сказать дядечке что-нибудь хорошее, и он усиленно думает что. Внезапно соображает:

– И сколько чеченов вы пришибли? … э-э – интересуется Сергей.

– Дмитрий Гаврилович, – подсказывает дядечка. – А тебя как?

Только тут Парфенюк спохватывается, чем навеян его вопрос. Кроме ярких воспоминаний, о только десять минут тому пережитом, есть свежие подсознательные импульсы. Вдруг становится понятным, почему вокруг так тихо и безлюдно, а так же что за невзрачный забор они недавно перемахнули. Они идут по мариупольскому кладбищу. Возможно, одному из центральных.

– Ладно, давайте переведем дух, – говорит воин-ниндзя Дмитрий Гаврилович.

– Я Сергей… э-э Парфенюк, – представляется Парфенюк.

– А я – Шампур… Александр. – Это тот самый парень, которому Парфенюк не успел развязать руки. Правда, они сделали это где-то посреди бега: Сергей смутно помнит, где и когда.

Он присаживается на лавку, у столика на чьей-то старой могилке, но Дмитрий Гаврилович делает жест, и они опускаются на травку.

– Лучше перестраховаться, – поясняет он спокойно. – Понимаю, что весь город они контролировать не могут, но черт знает? Не будем высовываться. Теперь я ни в чем не уверен. Если уж их в Донецке куча, то здесь…

– Что здесь? – не дождавшись продолжения мысли, переспрашивает Сергей.

– Порт, что, – загадочно поясняет Дмитрий Гаврилович. Потом, глядя на лицо Парфенюка, все же поясняет. – Они, по-твоему, прямо здесь реализовались? В Донецк они попали через аэропорт, а сюда, явно, по морю. Или что-то неясно?

Вообще-то не слишком ясно.

– Да, Сергей, а чего ты их чеченами-то кличешь? – интересуется Дмитрий Гаврилович. Сам он, хоть и лежит на неухоженных сорняках между могилами, не теряет время даром. Он вынимает из пистолета обойму, смотрит. По всей видимости, пересчитывает наличные боеприпасы.

– А вы знаете, кто они? – спрашивает Александр Шампур.

– Думается, что турки.

– Турки? А мы что, с ними воюем?

– Ну, значит, воюем, – Дмитрий Гаврилович снова приводит оружие в готовность. – Почему никто из вас не прихватил автомат?

– В автобусе, в смысле? – удивляется Парфенюк. – Но как-то всё…

– Да, быстро они явились, не запылились, – соглашается Гаврилович.

– А сколько там ребят… – Александр Шампур не договаривает.

– Там пулеметчик был защищен щитком, целился через прорезь гад, – поясняет Гаврилович. – Но быстро все же они врубились, что к чему. И действия жесткие – по максимуму имеющихся возможностей. У них в «броннике» ничего опасней пулемета не было – они его и задействовали. Слюнтяйства ни на грош. Резкие ребятки эти турчаки. Представляю, сколько их сюда в город морем прикатило. Вернее, не представляю.

– Дмитрий Гаврилович, – обращается Сергей Парфенюк с уважением, коего не проявлял к взрослым давно, может с начальных классов, – а что мы дальше-то делать будем?

– Ну, в ополчение мы уже нанимались, господа хорошие. Но делать что-то надо, это правильно. Мы вроде в Мариуполе. Не знаю, что можно сделать, если тут по улицам катаются гусеничные боевые машины. Может, попробуем вернуться обратно в Донецк? Там все же своя территория. Да и… У меня там семья, вообще-то. Черт знает, что теперь там творится. Если, допустим, здесь у турок морская высадка, то по идее именно отсюда их силы будут растекаться вширь. А у вас в Донецке кто?

Сергей и Александр поясняют. У обоих там мамы, а у Шампура еще и младший брат. Парфенюку хочется рассказать еще и про Татьяну Стекольщикову, но он раздумывает.

– А как мы попадем в Донецк? – спрашивает он, уводя тему.

– Это вопрос, – кивает Дмитрий Гаврилович. – Не думаю, что по главной трассе можно проехать запросто. В крайнем случае, пойдем пеше.

– Пеше?

– Между городами, по прямой, сто километров. Неужели непреодолимо? Хотя времени займет… Судя по темпам нынешней войны, она может за такое время даже кончиться.

– Кончиться? – переспрашивает Александр Шампур.

– Это я так, думаю думу вслух, – растолковывает Дмитрий Гаврилович.

– А это точно Мариуполь? – вдруг спрашивает Шампур. Ему кивают, неужели, мол, неясно. – Тогда у меня тетка здесь, ну, в Мариуполе, – добавляет он после паузы. Такая заява в корне меняет тему диспута.

– Что ж ты сразу-то не сказал? – интересуется Дмитрий Гаврилович.

– Так времени-то не было, да никто и не спросил. Вы же только про Донецк запрашивали, так?