А с Аланом по-другому.

— Ты можешь называть меня на «ты», — мужчина барабанит пальцами по столу, взмахом руки отказывая официанту в заказе. — Тигран явно будет против этого разговора, а поймать тебя одну довольно сложно.

— Ну, если мой мужчина будет против, то…

— Мой мужчина, — Алан повторяет, словно смакует эти слова. — Моему другу повезло с тобой.

— В том, что я его называю своим?

Кусаю губу, проговорившись. А если Алан не знает о разводе, может они и не такие друзья? То есть, Тигран поехал в Питер решать его проблемы, но делился ли личным?

Что если Алан вообще не в курсе личной жизни, что мы сошлись? Мне, наверное, стоило изобразить непонимание. Не называть его своим, так открыто не заявлять права.

Но я настолько привыкла к тому, что мы вдвоём, а те кто рядом — знают всё или не будут рассказывать. И можно быть открытой и честной, а теперь реальность бьёт по носу, разливаясь тревогой внутри.

— В твоем характере. Это комплимент. Он мой друг, я беспокоюсь о нём. И рад, что он нашел себе достойную пару.

— Не совсем понимаю…

— Поздно притворяться, Лана. Света? Прости, какое сокращение тебе больше нравится? Светлана?

— Это так важно?

— Кому как. Я предпочитаю не сокращать имена, пока мне сами об этом не скажут.

Алан странный, но с каждой секундой пугает меня всё меньше. Ну, эдакий биг-босс, которого называют «тираном» за спиной. Но ничего особенного и криминального.

В любом случае, мы в ресторане, водитель Тиграна ждёт на улице. Никто не рискнет причинить мне вреда или… Не знаю, похитить? А словами меня не удивить, ничего такого мужчина мне не скажет.

Постарается настроить против Тиграна? Это никогда не случится, чтобы между нами не произошло. Даже когда мужчина отправил меня на аборт, когда разрушил всё… Не смогла бы его предать.

А сейчас я лишь чуточку обижена за приезд Катрин… Но это именно моя проблема и мои детские обиды, маленькая ревность. Для которой у меня нет поводов.

У Катрин есть её любимые мужчины, она беременна от них. А мне просто… Страшно, что всё так хорошо, вечно жду подвоха. В начале тоже было хорошо, а потом меня смело лавиной.

Все ещё не могу поверить, что он действительно разводится ради меня. И мы будем вместе, будет настоящая крепкая семья. Это кажется чем-то нереальным, невозможным.

От того так хочется сберечь хрупкую стабильность.

— Так что?

— Простите? — часто моргаю, упустив нить разговора. Кажется, мужчина что-то говорил об именах. — Лана. Я чаще всего использую это сокращение.

— У меня не сократишь, так что — Алан. Рад познакомиться с тобой в неформальной обстановке.

— Не могу сказать того же.

За Аланом и Тиграном есть маленький грешок, о котором я и забыла. Это было мелочью, но всё равно обидной. На их встрече мужчины обсуждали меня и то… В общем, не самый джентльменский разговор получился.

Так что я вправе недолюбливать этого мужчину.

— Грубо, Лана, довольно-таки. Но не скажу, что могу судить за это. Но я хотел поговорить за Тиграна. Он мой друг и я беспокоюсь за него. У Мирзоева идиотская привычка преуменьшать свои проблемы. И не обращаться за помощью. Но ему она, как и всем нам, очень необходима.

— В каком плане? Фирм… — замолкаю, коря себя за несдержанность. — О чём ты?

— За фирму я знаю, не стоит так волноваться. С ней Тигран разберется без проблем. Он ведь тебе рассказал о своей проблеме со здоровьем?

— Я… Возможно?

— Я понял, ты скрытная и молчаливая. Или мне не доверяешь, у тебя есть право на оба варианта. Но есть то, что Тигран вряд ли тебе рассказал. По поводу последних обследований и встреч с врачом.

— Он… Что?

Я подаюсь вперед, а пульс зашкаливает. В горле противный комок, который никак не продавить. Мне кажется, что все чувства стягивает тугим узлом, накрывает диким страхом.

У Тиграна было обследование недавно, но он умолчал? Неужели он… Там нашли что-то? Что?! Если бы новости были хорошие, он бы обязательно мне рассказал.

Так ведь?

Рвано дышу, желая набрать Тиграна. И что спросить? Он ведь наверняка снова не расскажет, промолчит. Если и до этого не поделился… Я…

— Что за встреча с врачом?

— Вряд ли ты поверишь мне на слово, но я предлагаю съездить в клинику. Убедиться собственными глазами, что мне нужна твоя помощь с Тиграном. Да или нет? 

— Я… Да, конечно да.

Когда вопрос касается Тиграна, я не могу думать трезво.

Словно шпионка проскальзываю в машину Алана, чтобы никто не остановил. Я просто хочу знать, что происходит. Вот и всё. А если Тигран держит меня подальше от плохих новостей…

Я сама тогда узнаю всё, что нужно.

Но всё же сжимаю в руках телефон, отправляя короткое сообщение своему мужчине. Не представляю, какой хаос творится на фирме и не хочу отвлекать. Потом обо всём расскажу.

— Воды? — Алан тянется к кармашку в дверях, протягивая мне бутылку. — Я без понятия, что беременным нужно.

— Я не… Хм.

— Я многое знаю, Лан. Тигран рассказывал мне, когда ты уехала в Питер. Об аборте и прочем. В общем, мой друг — слепой болван, если поверил, что ты от ребенка избавишься.

— А ты был уверен, что нет?

— Смотри, — мужчина чуть разворачивается ко мне, улыбаясь, как нерадивому ребенку. — Ты либо умница-красавица, что скорее всего так. И вряд ли бы стала делать аборт. Не в твоих принципах. Тем более, что ты была влюблена в Тиграна.

— Либо?

— Либо продуманная охотница на богачей. И ребенком можно было бы трясти деньги с Тиграна. В любом случае, оставлять малыша было лучшим решением.

— Ты… Разве можно быть таким циником?

Кто в своем уме будет так делать? Шантажировать мужчину ребенком, использовать кроху в таких ужасных целях? Даже если не из любви к мужчине, то хоть к малышу. Чтобы так… Или молчать, не рассказывать, чтобы не общаться с отцом своего ребенка.

Ладно, я тоже так поступала. Но совсем по-другому поводу. Я боялась, что Тигран что-то сделает. Глупо, сейчас это понимаю. Но тогда касалось… Он отправил на аборт, он не хотел нашего малыша… И я просто хотела сохранить остатки себя прежней.

Может быть, когда-то потом я бы рассказала Тиграну. Если бы не встретились, не столкнулись… Нашла способ связаться и рассказать о беременности. Но не ради денег, Господи.

Ради того, чтобы у моего ребенка был отец.

А теперь…

Я уверена, что Тигран станет лучшим папой. Вижу, как он старается, привыкает. Он так бережно обнимал меня ночью, словно вовсе боялся сломать или навредить.