Однажды ночью, когда герцог Орлеанский возвращался от Изабо, на него набросились вооруженные люди, раскроили голову секирами и палицами. Но обстряпать дело чисто не удалось, следы привели к дому герцога Бургундского. Преступление потрясло всю знать. Во Франции убийства случались не так уж редко, но сейчас жертвой был брат короля! Посыпались требования арестовать или хотя бы выслать убийцу из страны. Не тут-то было! Изабо в кои веки вспомнила о существовании мужа, вернулась к королю и взялась регулировать его решения. Иоанна Бесстрашного не только не тронули – он даже поставил случившееся себе в заслугу. Открыто объявил, что избавил Францию от опасного врага.

Убийца и его любовница начали было прибирать к рукам власть. Но оскорбились вдова герцога Орлеанского, его сын Карл, стали собирать войска. Карл Орлеанский женился на дочери коннетабля (главнокомандующего) Франции Арманьяка, поэтому его партия получила прозвище арманьяков. К ней примкнули регенты, которых так лихо обошел их вчерашний товарищ – герцоги Беррийский и Бурбонский. Но и герцог Бургундский не желал уступать, его партию назвали бургийонами. Закипела гражданская война.

Неладно было и в Англии. Крупные феодалы, помогшие Генриху IV захватить престол, не удовлетворились полученными наградами, требовали еще. Когда им отказывали, бунтовали. Мелкие рыцари и простонародье возмущались разгулом аристократов, и среди них снова ширилась ересь лоллардов. В трудах и треволнениях король разболелся, и вскоре корона досталась его сыну Генриху V. Накопившиеся страсти тут же взбурлили, лолларды под руководством рыцаря Олдкасла подняли восстание. Но молодой король был волевым, жестоким. Мятежников он круто усмирил и переказнил, сектантов взялся вылавливать и вешать, и ересь в Англии наконец-то стала угасать. Однако Генрих V задумался и о том, каким образом можно угодить всем? Знати, рядовым рыцарям, крестьянам, горожанам. Требовалась война. Пускай выплескивают свой пыл за пределами Англии, кому-то достанутся наместничества, земли, кому-то добыча.

Раздоры у соседей открывали великолепные перспективы. Генрих V вспомнил, что и он имеет право на французский трон, расторг перемирие. В 1415 г. возобновилась Столетняя война, британская армия высадилась в Нормандии. Расчеты на усобицы в полной мере оправдались. Против англичан выступило войско арманьяков, а бургундцы остались в стороне. Возле деревни Азенкур британская пехота укрепилась засекой между рощами и болотами, рыцарская конница ломанулась в атаку на узком участке и угодила под ливень стрел. Как обычно, была мешанина и бойня. Многих французов забрали в плен, но Генрих V озаботился как раз тем, что их много. Как бы не взбунтовались. Отобрал самых благородных и дорогих пленников, Карла Орлеанского, герцога Бурбонского, а прочих велел умертвить.

На поле битвы и в резне погибло 30 тыс. французов. Арманьяки лишились и предводителей, и воинов. Что касается Иоанна Бургундского, то он предпочел встретиться с британским королем и стал его союзником. Тем не менее, его противники не сдались. Уцелел коннетабль Арманьяк, а у Карла Безумного подрастал наследник, тоже Карл. Арманьяк приобрел большое влияние на юношу, стал его другом и наставником. Раскрыл глаза молодому Карлу, что его мать предает и отца, и Францию. Стали действовать вместе. У короля случались моменты прояснения разума. Улучив такой день, сын и коннетабль повезли Карла VI в Венсенский дворец и накрыли в личных покоях королевы Буа-Бурдона – цель его присутствия не вызывала сомнений. Проходимца тут же арестовали, приговорили к смерти и утопили. Свою мать принц Карл сослал под стражей в Тур, конфисковал накопленные ею богатства вплоть до роскошных платьев.

Однако поединок мальчишки со столь опытными врагами получился неравным. Изабо охраняли плохо, всего три человека. Она переслала записку Иоанну Бесстрашному, любовник явился с войском и освободил королеву. Дружно провозгласили ее регентшей, которая должна править Францией за больного мужа и несовершеннолетнего сына. А секретарь казненного Буа-Бурдона Леклерк ночью открыл бургундцам Сен-Жерменские ворота Парижа. В столице устроили жуткую бойню. Несколько недель выискивали и истребляли всех, кто поддерживал арманьяков. Король оказался в руках супруги и ее кавалера, и Франция раскололась на три части. В одной хозяйничали англичане, в другой регентша с бургундцами, в третьей вокруг сбежавшего наследника Карла собирались патриоты…

В Италии Венеция и Генуя по-прежнему враждовали между собой, а тем временем расцветала третья республика, Флоренция. Она не увлекалась приобретением колоний, не боролась за торговые рынки. Она стала особой республикой, банкирской. Во внутренних сварах и мятежах здешняя аристократия поредела и захирела. Но нашла способ поправить положение, начала родниться с евреями и прочими финансистами неведомого происхождения. На первое место в местном бизнесе вышло семейство Медичи. Их предки подвизались аптекарями и врачами, попутно подрабатывали ростовщичеством, а Джованни Медичи уже избрали приором корпорации банкиров [59]. Нуворишам хотелось жить ничуть не хуже, чем родовым аристократам. Впрочем, они могли себе позволить гораздо больше, чем аристократы. Флоренция украшалась лучшими зданиями и произведениями искусства, заслужила славу самого «просвещенного» города Италии.

Благодатное поле деятельности для банкиров открывала католическая церковь. Оба папы окончательно подорвали уважение к себе. Но епископы, архиепископы, кардиналы, крупные монастыри и университеты (все европейские университеты были католическими заведениями, специализировались, в основном, на богословии и схоластике) почувствовали себя самостоятельной силой. Духовные иерархи встречались, совещались и пришли к парадоксальному выводу: кое в чем было бы полезно перенять опыт у православных. Высшей инстанцией в церкви должен быть собор, а отнюдь не папа.

До сих пор католические деятели как-то не вспоминали, что этот принцип унаследован от святых апостолов. Но ведь в соборах должны были заседать они сами, архиепископы, епископы, тузы от богословия. Они будут руководить папами, а не папы ими. Идея понравилась и римскому, и авиньонскому клиру. В 1409 г. созвали собор в Пизе. Пригласили на него обоих пап, римского Григория XII и авиньонского Бенедикта XIII, судиться между собой. Оба не явились. Тогда собор лишил сана как одного, так и второго, избрал Александра V. Правда, он вдруг в одночасье приказал долго жить, ну так что ж, в соборной демократии нашли другого, поставили папой Иоанна XXIII [74].

С соборными иерархами нашел общий язык Сигизмунд Венгерский. Собор был полезен для обеих сторон. Сигизмунд поддержит духовенство оружием, а церковь поддержит его. Один из трех соперников за германский престол, Рупрехт Виттельсбах, как раз умер. А с помощью католических иерархов удалось урегулировать свару с братом. Сигизмунд стал императором и германским королем, а Вацлав отрекался от двух корон, но за это ему оставляли третью, чешскую. Вацлава это вполне устроило. Он снова мог без помех кутить с любезными ему панами. Устроило и панов, им подходил такой король. Казалось, все проблемы утряслись…

Куда там! Григорий XII и Бенедикт XIII собора не признали, в церкви стало трое пап! И все трое друг друга стоили! В биографии Иоанна XXIII начали вскрываться такие факты, что видавшие виды католические столпы за головы схватились. Как выяснилось, в миру он был пиратом Бальтазаром Косса. Но и на «святом престоле» повел себя соответствующе. Современники отмечали, что содомия, убийства и взяточничество были «самыми мягкими обвинениями» в его адрес. Возникли серьезные подозрения, что и предшественника, Александра V, отправил на тот свет именно он, чтобы добиться собственного избрания.