Склонившись над трупом, он взял его под руки и мотнул головой, указывая на его ноги.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я.

— Мы должны убрать его, — пояснил Баннерманн. — Хватайтесь.

— Что все это значит? — Я по-прежнему стоял, не сдвинувшись с места. — Мы должны сообщить всем остальным и…

— И вызвать панику, да? — перебил меня Баннерманн. — Конечно же, мы предупредим всех остальных, Крейвен. Но вы подумали о том, что начнется на корабле, если кто-то из пассажиров увидит этот труп? Помогите мне выбросить его за борт.

Он несколько секунд настойчиво смотрел на меня, а затем, рассерженно фыркнув, поднял тело драконоборца на руки и быстро понес его к поручням.

— Черт побери, Баннерманн, подождите! — воскликнул я. — Я…

Но было уже поздно. Баннерманн поднял тело в черном одеянии над поручнями и выбросил его. Труп камнем пошел на дно. Удовлетворенно хмыкнув, Баннерманн вернулся и склонился над горой оружия, которую он вытащил из одежд мертвеца. Постепенно отправив весь этот арсенал за борт, он оставил лишь кинжал и несколько маленьких пятиконечных метательных звезд, которые протянул мне.

— И что мне с ними делать? — удивился я.

Баннерманн нетерпеливо отмахнулся.

— Спрячьте их, Крейвен. Вполне вероятно, что очень скоро вы будете рады тому, что у вас вообще есть какое-то оружие. Что бы ни убило этого человека, оно по-прежнему здесь, на борту, не забывайте об этом. А теперь пойдемте. Думаю, мы должны сообщить Дагону о случившемся.

Пространство вокруг Некрона, как всегда, было наполнено тишиной. Звуки внешнего мира здесь не имели значения, ибо та сила, которая защищала Некрона от воздействия времени, охраняла его и от потустороннего шума, голосов и влияния — в общем, от всего, что могло бы изменить неизменное.

И все же кое-какие перемены произошли, хотя в этом месте ничего не должно было меняться, печально подумал Некрон. Как и все по-настоящему значительные трансформации, они начались беззвучно и незаметно. Никто ничего не почувствовал до того момента, пока не стало слишком поздно. Никто, за исключением нескольких Призванных. Или Проклятых.

Некрон не мог сказать, к кому из них можно причислить его самого. В течение всех этих долгих лет он время от времени начинал сомневаться, правильной ли была его судьба, и иногда мечтал о том, чтобы не поддаться искушению и отказаться от власти. У него была такая возможность, но тот единственный момент, когда его жизнь, а также жизнь множества других мужчин и женщин могла полностью измениться, был упущен…

Перед ним шевельнулась тень. Нельзя сказать, что Некрон действительно заметил какое-то движение в этом большом помещении, где царила тишина. Это было лишь дыхание тьмы, длившееся мгновение, будто из планов реальности по ту сторону ночи показалась черная рука, угрожающе тянувшаяся к нему. Некрон понял предупреждение. Один раз он уже пытался обмануть Великих Древних, и Ктулху[4]не простит ему второго предательства. Не простит ему даже мига сомнений.

Заставив себя не думать о запретных вещах, Некрон подошел к противоположной стене комнаты, где на черных мраморных пьедесталах стояли два высоких прямоугольных гроба из стекла. Жесткие черты старческого лица отразились на гладкой хрустальной поверхности. Чуть нагнувшись, Некрон всмотрелся в лицо спящей в одном из гробов девушки. Он часто делал это за прошедшие несколько месяцев, но тонкие, почти хрупкие черты этой девушки-ребенка так и не утратили своей таинственности. Некрон не мог объяснить, отчего эта спящая девушка манила его больше, чем любая другая красивая женщина. Наверное, его душу волновала… тайна, которая скрывалась за тонкими девичьими чертами.

Выпрямившись, Некрон подошел ко второму хрустальному гробу. Сквозь его поверхность было видно обнаженное тело юноши, стройное, с идеальными пропорциями. Черты его лица были острыми, но само лицо казалось приветливым и невольно вызывало доверие. Несмотря на глубокие морщины, пролегавшие возле рта, это было лицо очень молодого человека. В душе Некрона поднялась волна кипящего гнева. «Шеннон», — с ненавистью подумал он. Его лучший ученик. Его величайшая надежда за несколько столетий. И его величайшее разочарование… Некрон отдал бы все, чтобы уничтожить его, отомстить ему за двойное предательство. Но он не мог этого сделать. Пока не мог…

Решительно отвернувшись, Некрон направился к низкому столу в углу комнаты, а затем вновь подошел к гробам, сжимая в руке коричневый кожаный кошель. Его губы беззвучно шевелились, произнося какие-то слова. Открыв кошель, старик вытащил оттуда щепотку серого порошка и посыпал им гроб.

И тут произошло что-то странное: порошок прошел сквозь плотную хрустальную крышку гроба, словно ее и не было, и легким снегом опустился на лицо спящего юноши, впитываясь в его кожу, как вода в губку. Отступив на шаг от гроба, Некрон тщательно завязал кошель и стал ждать. Прошло довольно много времени: десять, пятнадцать, двадцать минут. И вдруг безжизненная фигура под зеркальным хрусталем начала изменяться — сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее. Кожа утратила свою мертвенную бледность, потемнела и приобрела здоровый цвет, а грудь юноши поднялась в первом вздохе.

Некрон на полшага приблизился к гробу и остановился. Нужно быть терпеливым. Он очень долго ждал, так что эти несколько минут не имели сейчас никакого значения. Но время тянулось мучительно долго. Наконец юноша открыл глаза. Его взор был затуманен, как у человека, очнувшегося от глубокого сна. Он не сразу понял, где находится. А когда попытался поднять руку, то на это не хватило сил.

Некрон решительно подошел к хрустальному гробу и прикоснулся к его крышке. С губ слетело одно-единственное слово, и крышка гроба сама собой отодвинулась в сторону.

— Вставай, — приказал Некрон.

Шеннон повиновался. Его движения по-прежнему были неловкими, как у ребенка, который еще не научился владеть своим телом. Но когда юноша встал из прозрачного гроба и склонился над лежавшей рядом одеждой, на которую молча указал Некрон, сила начала возвращаться к нему, а движения приобрели присущее ему изящество. В тот момент когда он повернулся и посмотрел на своего повелителя, все его тело, излучавшее мощь, было овеяно невидимой, но почти ощутимой аурой. На мгновение Некрон даже почувствовал гордость, глядя на стройное тело юноши. Такую гордость ощущает отец, глядя на возмужавшего сына, или художник, который смотрит на свое лучшее произведение. Шеннон был его творением, его одного. Некрон взял мальчика к себе, когда тот еще не умел ходить, и научил этого юного мага всему, что знал сам, раскрыл в нем все те невероятные силы, которые таились в его душе и о которых он большей частью до сих пор не подозревал. В определенном смысле Шеннон был скорее Некроном, чем Шенноном. Может быть, он был даже в большей степени Некроном, чем сам Некрон.