Старик все понял, но не считал, что есть необходимость еще раз ехать в город смотреть на обломки кадиллака. Дьюан чувствовал, что временное воздержание от спиртного терзает сердце Старика стальными шипами. Так же хорошо мальчик понимал, что если он позволит отцу оказаться поблизости от заведения Карла или от пивной «Под Черным Деревом», то может пройти ни один день прежде чем он увидит его снова. По воскресеньям оба заведения официально значились закрытыми, но для завсегдатаев найти черный вход было делом несложным.

– Может, пока я буду искать книжку, ты тем временем купишь бутылочку вина или еще чего-нибудь? – предложил Дьюан. – Ну как бы помянуть память дяди Арта.

Старик внимательно и остро глянул на него, но постепенно черты его лица расслабились. Он редко шел на компромисс с собой, но мог оценить его достоинство, когда слышал хорошее предложение. Дьюан понимал, что Старик разрывается между необходимостью оставаться трезвым до тех, пока не будут выполнены формальности, связанные с похоронами, и с сильнейшим желанием напиться.

– Ладно, – буркнул он. – Мы захватим твою книжку, а потом я заскочу купить что-нибудь домой. Ты тоже сможешь помянуть его.

Дьюан кивнул. Единственное, чего он боялся в жизни… По крайней до последних дней… Это спиртное. Он боялся, что болезнь может оказаться наследственной, и что первый же глоток приведет его к пропасти, вызовет то неукротимое желание напиться, которое владело Стариком вот уже почти тридцать лет. Но он все-таки кивнул и они двинулись в город сразу же после обеда, за которым ни один из них ни к чему не притронулся.

Станция Тексако, принадлежащая Эрни, была закрыта. По воскресеньям она работала обычно до четырех и сегодняшний день не был исключением. На площадке стояло три разбитых машины, но кадиллака среди них не было. Дьюан пересказал Старику слова шерифа о Конгдене.

Тот с отвращением отвернулся, но не прежде чем до Дьюана донеслось бормотание о «проклятом воровском капиталистическом отродье».

Старый Централ стоял погруженным в тень, когда они проехали мимо него по Второй Авеню и свернули на Депо Стрит. Дьюан заметил родителей Дейла, отдыхавших на веранде и увидел, как изменились их спокойные позы едва они их заметили. Пикап продолжал ехать по той же улице, миновав перекресток Брод Авеню.

Черного шевроле Конгдена не было видно ни во дворе, ни припаркованным на грязной дороге около жалкого домишки. Старик постучал в дверь, но на стук никто не отозвался, кроме пса, по злобному лаю которого можно было судить о его огромном размере. Дьюан с отцом обошли дом, ступая по заросшему травой двору, где торчали непонятного вида пружины, валялись пивные банки и даже старая стиральная машина. Позади небольшого инструментального сарая стояло несколько ржавых автомобилей.

Здесь было восемь машин. Две из них стояли на колесах и судя по виду машин, их еще можно было отремонтировать. Остальные существовали лишь в виде ржавых деталей, разбросанных в высокой траве. Кадиллак дяди Арта располагался ближе всего к сараю.

– Не подходи близко, – предостерег его Старик. В его голосе слышались какие-то странные нотки. – Если увидишь книжку, я вытащу ее.

Теперь, когда автомобиль снова был на колесах, причиненные ему повреждения были еще заметнее. Крыша была стесана почти до верхнего уровня дверей. Даже с пассажирской стороны, около которой они стояли, было видно, что тяжелая машина после столкновения с заграждением на мосту несколько раз перевернулась вокруг своей оси. Капота уже не было и Конгден или кто-то другой разбросал детали по траве. Дьюан приблизился к машине с противоположной стороны.

– Отец.

Старик обошел вокруг машины и стал рядом с ним. Обе дверцы с этой стороны отсутствовали.

– Но они были здесь, когда ее вытащили из воды, – проговорил Дьюан. – Я же еще показал шерифу красную краску на дверце.

– Помню. – Старик поднял металлическую поперечину и стал шарить ею в траве, будто хотел отыскать в ней пропавшие дверцы.

Дьюан присел и заглянул внутрь, затем чуть отошел назад, чтобы заглянуть в машину через заднее стекло. Потом взломал одну дверь с правой стороны и нагнулся над тем, что когда-то было задним сидением.

Искореженный металл. Разодранная обшивка. Пружины. Куски ткани и изоляции свисали с крыши наподобие сталактитов. Разбитые стекла. Запах крови, бензина и трансмиссионного масла. Но книги не было.

Подошел Старик.

– Дверей нигде нет. Нашел, что искал?

Дьюан покачал головой.

– Нужно поехать на место аварии.

– Нет. – В голосе отца звучали нотки, делавшие невозможными любые дискуссии. – Не сегодня.

Дьюан повернулся, чувствуя как на его плечи навалилась огромная тяжесть, что-то даже еще более невыносимое, чем то острое горе, которое он уже испытал. Он двинулся в обход инструментального сарая, думая о предстоящем вечере в обществе Старика и с выпивкой. Сделка оказалась напрасной.

Когда он завернул за угол сарая, обе его руки были засунуты в карманы. Собака бросилась на него так неожиданно, что он даже не успел их вытащить.

Сначала Дьюан даже не понял, что это собака. Перед самым его носом неожиданно возникло что-то огромное и черное, и рычало оно так страшно, что Дьюан такого вообще никогда не слышал. Затем это что-то прыгнуло на него, зубы сверкнули у самых его глаз, и Дьюан упал навзничь прямо на пружины и разбитые стекла, а тело собаки ползло по нему, извиваясь, рыча и стремясь схватить за горло.

В эту секунду, лежа на захламленной земле, с руками уже свободными, но придавленными тяжелым телом, Дьюан понял только одно: сейчас он смотрит в лицо смерти. Время казалось замерло, и он замер в нем. Жила одна только собака, и она жила так активно, что уже превратилась в одно черное пятно, нависала над его лицом, и весь мир заслонила ее страшная пасть и капающая из нее слюна. Собака была готова вцепиться в горло Дьюана Макбрайта.

Старик метнулся между псом и его упавшим сыном и ударил. Чугунная поперечина пришлась псу как раз под ребра и отбросила его футов на десять в сторону дома. Животное издало рык, больше похожий на скрежет колес по асфальту.

– Вставай, – прохрипел Старик, снова становясь между Дьюаном и собакой, уже поднявшейся после падения. Дьюан даже не понял, кому отец это говорит, ему или доберману.

Когда животное прыгнуло на него опять, Дьюан успел подняться только на колени. В этот раз собака метнулась мимо Старика, чтобы схватить мальчика, и с явным намерением добиться этого, прыгнула на него с таким рычанием, что у Дьюана свело кишки.

Старик развернулся, перехватил поперечину обеими руками и обрушил на собаку страшной силы удар. Как ни странно у Дьюана мелькнула мысль о сходстве отца с игроком в бейсбол, когда он отбивает верхний мяч прямо на другой конец поля.

Удар пришелся собаке под челюсть, ее голова запрокинулась назад под совершенно невозможным углом, а тело животного совершило полный поворот, прежде чем шмякнулось о стенку сарая и сползло вниз.