— Мы? — переспросил Драм. — А кто такие эти мы?

— Я представляю здесь группу своих коллег, — ответил член Парламента. — И я уверен, что все честные люди поддерживают нас сейчас. Мы имеем право узнать правду.

Лайонстон наклонилась вперед и внимательно разглядывала говорящего.

— Ваше лицо нам незнакомо, — сказала она наконец. — Вы…

Член Парламента, казалось, вырос по меньшей мере на пол головы. Торжествующим голосом он возвестил:

— Я — Ричард Скотт, новый представитель от избирательного округа Грейлейк. Я обещал своим избирателям бороться за правду и правосудие. И будет лишь справедливо, если я начну выполнять свои обещания здесь, при дворе.

Лайонстон кивнула и откинулась на спинку трона.

— Да, я должна была догадаться. Тот, кого избрали давно, не стал бы вести себя так дерзко и театрально. Драм, разберись с ним.

Драм кивнул и перевел свой холодный взгляд на Скотта, которого это несколько смутило. По всей видимости, он ожидал другого ответа на свой вызов. Но императрица не пришла в ярость и не стала ничего отрицать. Она просто предоставила своему консорту возможность самому решить эту проблему.

Драм окинул Скотта холодным оценивающим взглядом, и тот подумал, что, кажется, совершил ошибку. До сих пор коллеги-парламентарии с энтузиазмом поддерживали его инициативу, но сейчас они затерялись в толпе и стояли там тихо-тихо, а он остался один перед Железным Троном. Драм шагнул вперед. Скотт едва не отскочил назад, но все же сумел удержаться. Он — член Парламента и не должен терять лицо. Драм остановился посередине между Скоттом и троном и улыбнулся холодной зловещей улыбкой.

— Императрица при всех заявила, что я — истинный лорд Драм. Усомнившись в этом, вы усомнились в истинности ее слов. То есть вы при всех назвали ее величество лгуньей. Такие оскорбления следует смывать кровью. Это вопрос чести. Лайонстон представляю я. Найдите кого-нибудь, кто будет биться вместо вас, или защищайтесь сами. Здесь и сейчас.

Скотт побледнел, сообразив наконец, в какую попал ловушку. Теперь уже никто за него не вступится. Вопросы чести священны. Он с трудом сглотнул и попытался возразить:

— Ваше величество, я протестую! Члены Парламента, по традиции, не могут быть вызваны на дуэль!

— В нормальной ситуации, — возразил Драм. — Но вы оскорбили императрицу в присутствии всего двора.

Это небывалое оскорбление, и потому традиционные нормы здесь не действуют.

Скотт не стал оборачиваться, чтобы посмотреть на реакцию придворных. Он и так понимал, что они не на его стороне. Он беспомощно поднял вверх руки:

— Но у меня даже меча нет…

Драм подал знак, и один из стражников, притащивших несчастного Хилла, выступил вперед и протянул Скотту свой меч. Скотт взял его, как приговоренные к казни берут свой смертный приговор. В каком-то смысле этот меч и был его смертным приговором. Скотт никогда не был дуэлянтом. В последний раз он обнажал меч в студенческие годы. А Драм недаром стал Первым Мечом Империи. Если, конечно, это действительно Драм.

Скотт взмахнул мечом, прикидывая его вес. Хорошая сталь и сбалансирован неплохо. По щекам Скотта текли слезы. Он понимал, что сейчас умрет. Это была казнь, а не дуэль. Он не помнил, сказал ли он жене, что любит ее, когда выходил утром из дому. Остается надеяться, что сказал. А еще этот мрамор, который он заказал для отделки двора… Столько дел остались недоделанными… Скотт тряхнул головой. Все это уже не имеет значения. Слишком поздно. Он поднял голову и посмотрел Драму в глаза. Лицо его было все еще мокрым от слез, но голос звучал твердо и решительно:

— Ну что, начнем?

Драм поднял меч и шагнул вперед. Скотт последовал его примеру. Несколько мгновений оба кружили, выжидая, потом Драм сделал резкий, сильный выпад, который Скотту удалось парировать. Но уже на пятом выпаде Драм выбил оружие из его рук. Меч пролетел десяток футов и упал в снег. Скотт проследил взглядом за его падением, выпрямился и посмотрел на Драма, стараясь не дрожать. Бежать ему некуда, но, может быть, удастся произвести хорошее впечатление на императрицу? Тогда она простит ему оскорбление. Но Драм даже не обернулся в ее сторону. Он высоко поднял меч и со всего маху обрушил его на правое плечо Скотта. Так дровосек подрубает особенно твердое дерево.

Скотт упал на колени. Изо рта его вырвался удивленный крик. Драм выдернул меч из раны, и хлынувшая фонтаном кровь залила снег и лицо Скотта. А Драм наносил все новые и новые удары, внимательно следя, чтобы ни один из них не был смертельным. Скотт попытался смягчать удары руками, но Драм сначала отсек с них все мясо до самой кости, а потом и вовсе отрубил несчастному левую руку. Тот согнулся от боли, прижимая к груди окровавленный обрубок. Теперь он уже не мог удержать крика, но даже и не пытался увернуться от новых ударов. Наконец он упал лицом в снег и застыл неподвижно. Но Драм продолжал наносить удар за ударом, будто дрова рубил. Всем было очевидно, что его противник уже мертв. Тело подпрыгивало под градом ударов, заливая снег кровью.

Придворные молчали, в ужасе наблюдая за расправой. Лайонстон наклонилась вперед, чтобы лучше видеть. На губах ее играла довольная улыбка. Фрейлины-стражницы у подножия трона заерзали, почуяв свежую кровь. Их немигающие, как у насекомых, глаза, не отрываясь, следили за происходящим. Сайленс смотрел и думал, смог ли бы он так же покорно сносить удары палача. Скорее всего он попытался бы вцепиться Драму в глотку и умер бы с честью. Фрост наблюдала за казнью, поджав губы. Ей не нравилась грязная работа. Лицо Стелмаха было белым, как снег, но отвернуться он не смел. Он знал, как опасно проявлять слабость в присутствии Лайонстон. Наконец Драм остановился. Кровь стекала по лезвию его меча, дыхание стало неровным, но лицо оставалось бесстрастным. Он почистил свой меч о снег, воткнув его несколько раз в ближайший сугроб, и убрал в ножны. Затем он оглядел застывшие лица придворных и, улыбаясь, произнес:

— Я думаю, в округе Грейлейк пора проводить новые выборы.

После этого он вернулся на свое место рядом с Лайонстон. Кассар отодвинулся от него как можно дальше. Императрица жестом приказала стражникам унести тело, как они уже унесли то, что осталось от бывшего начальника службы безопасности. Стражники завернули останки в простыню, внимательно осмотрев снег, чтобы не пропустить ни единого кусочка. Но кровавое пятно на снегу они забрать не могли. Придворные все еще молчали. Обсуждать урок они будут потом, а пока стоит его обдумать. Стиль лорда Драма узнали все. Он всегда убивал своих жертв максимально жестоким способом. Недаром его прозвали Душегубом. Лайонстон протянула руку и легонько взъерощила волосы своему консорту, как будто ласкала комнатную собачку, а потом перевела взгляд на Сайленса, Фрост и Стелмаха. Сайленс и Стелмах попытались вытянуться еще сильнее.

— Для вас троих у нас есть новое задание, — спокойно сказала императрица. — Вы нас очень огорчили, когда провалили задание на планете вольфлингов. Но потом вы спасли нас от корабля пришельцев и тем себя оправдали. В какой-то мере мы восхищены вами, капитан Сайленс. Вы уже второй раз ухитряетесь отскочить от края пропасти в самый последний момент. Смотрите, чтоб подобное везение не изменило вам в будущем. Итак, вы и ваши спутники должны немедленно вернуться на борт «Неустрашимого». Вы облетите все планеты Империи, население которых до сих пор составляют негуманоиды, и лично убедитесь в их верности Престолу в эти тяжелые времена. Если вы столкнетесь с проявлениями неповиновения, мы облекаем вас властью совершать любые действия, направленные на восстановление порядка. Ни один негуманоидный мир ни при каких обстоятельствах не должен вступать в контакт с пришельцами извне. Если такой контакт уже установлен, вы уполномочены уничтожить планету. Это все. Можете нас поблагодарить.