Сара долго лежала в темноте, но не могла уснуть. Вновь накатилось беспросветное отчаяние, как после смерти отца, только сейчас она не понимала, отчего так несчастна. Дело не в Джейсоне Тэйге — он, конечно, идиот и все понял неправильно, но он не хотел ее изнасиловать. Просто вскрылись старые раны: отец умер, он не вернется, не поможет.

Будь он жив, Сара поехала бы к нему, кинулась в его объятия, он бы поговорил с ней, утешил. Правда, есть еще один человек, который может ее поддержать, обнять, поцеловать, сказать, что все обойдется. Но едва женщина подумала о нем, как обозвала себя дурой. Его имя первым приходило в голову, но обращаться к нему стоит в последнюю очередь. Их отношения с Адамом Фоли строились на взаимном соперничестве и грубости. Нежности от него не дождешься.

Позвонить ему? Сара вздрогнула. Казалось бы, близкому человеку можно звонить в любое время дня и ночи, чтобы облегчить душу, но в ее жизни таким человеком был только отец. Ни друзей, ни любимого. Почему-то ее притягивала только грубость и сила — полная противоположность любви, которую давал отец. Но об этом Сара думать не хотела — слишком больно. Тогда она вспомнила Адама и секс с ним, от которого получила хоть какое-то ответное удовольствие, и в конце концов уснула.

Прошло две недели. Саре пришлось заниматься делами, с которыми прежде справлялся Джейсон, — она больше не хотела обращаться к нему. Сара отослала парню чек, последний, как она решила, без каких-либо объяснений, и самолично принялась за поиски Стивена Райана. Найти его было нетрудно — дядя значился в телефонном справочнике Плимута, указанная улица располагалась в районе Матли. Сара практически не ориентировалась в Плимуте, но это сообразила.

Позвонить Стивену Райану — не то что Джону Джорджу Кэндлессу. Тогда Сара еще ничего не понимала, ей казалось, она знает, кто такой Джеральд. К тому же Стивен — ее родной дядя. Не может же она просто снять трубку, набрать номер и представиться его племянницей. Она решила написать письмо. Промучившись, Сара наконец закончила и — скомкала лист, выкинула его и написала коротко и ясно:

«Дорогой мистер Райан, по всей вероятности, я ваша племянница, дочь вашего пропавшего брата Джона. Я пишу о нем книгу. Можно приехать поговорить с вами?»

И только бросив письмо в почтовый ящик, сообразила, что не упомянула о смерти отца.

О родстве Луиза Мэнли говорила: нечего радоваться, что кровь не водица. В воде хотя бы не бывает тромбов.

«Глаз на закате»

В ответ Сара получила письмо, адресованное миссис С. Кэндлесс: «Дорогая миссис Кэндлесс…» Такое обращение сперва удивило Сару, но она быстро сообразила, что, по мнению дяди, ее девичья фамилия тоже Райан, а Кэндлесс она по мужу. Стивен писал, что счастлив будет с ней познакомиться — после пяти вечера он дома. Хотя Сара ничего не спрашивала, Стивен рассказал о себе.

Он овдовел четыре года назад. Трое детей давно выросли, переженились и обзавелись внуками. Сын остался в Плимуте, одна дочь переселилась в Корнуолл, другая — в Йорк. Стивен преподавал в школе, в апреле ему исполнилось шестьдесят, и он рассчитывал проработать еще пять лет, до пенсии. Упоминание о книге заинтересовало Стивена, поскольку и сам он написал две: одну — о прогулках в Дартмуре, а другую — в форме дневника пастора, проводящего лето в Дорсете и разыскивающего окаменелости. Если миссис Кэндлесс решит его навестить, она может оставить сообщение на автоответчике — днем мистер Райан на работе.

Саре показалось, что Стивен боится этой встречи — стесняется, даже не хочет говорить по телефону, пока не увидит ее своими глазами и не поймет, что она за человек. А может быть, ей кажется, и дядя просто привык к подобным формулировкам. В любом случае, такая сдержанность ее устраивала. В одиннадцать утра, когда Стивен наверняка был на работе, Сара набрала номер и оставила сообщение, что заглянет во второй половине дня в пятницу.

В субботу в Барнстепл приезжает Адам Фоли.

Высокий каменный монумент на холме, словно перст, вздымавшийся в небо, подсказал, что Сара въезжает в Девон. Она немного успокоилась. Дорога показалась ей слишком долгой.

От Джейсона Тэйга — ни слова. Сара, собственно, ничего и не ожидала, но его молчание все равно ее злило. Мог бы написать, подтвердить получение чека. Не умер бы, если бы извинился. Но чего ждать от человека из такой семьи? Ее отец был снобом и воспитал Сару в таком же духе. И меняться она не собиралась.

Джоан Тэйг она вспоминала с содроганием. Слава богу, эта женщина не приходится ей теткой. Зато теперь менее чем в двадцати милях ее ждал дядя, который мог оказаться не лучше. Она проехала вдоль побережья и через Доулиш. Начинало темнеть. Уже декабрь, через неделю ей исполнится тридцать два, через две недели — самый короткий день в году, а там и Рождество. Первый день рождения без отца, первое Рождество, которое она не ждет с радостным предвкушением. На праздники она не поедет домой, это точно. И Хоуп тоже. А где проведет Рождество Адам?

После пяти она въехала в Плимут. В городе горели все огни, супермаркет «Сейнсбери» с крышей в форме парусов казался флотом белых каравелл. Она свернула направо, в район Матли, припарковалась возле тротуара, где не было желтой запретительной полосы, выключила зажигание и посмотрела в зеркало. А потом сделала то, чего никогда раньше не делала, — припудрила нос и подкрасила губы, как старуха, как бабушка Вик. Слегка пригладила волосы, провела влажным пальцем под каждым глазом, убирая лишнюю тушь.

И все это — ради старого школьного учителя. Похоже, она сходит с ума. Если сравнить ее ДНК с ДНК Стивена Райана, обнаружится заметное сходство. Такое же, как с отцом, размышляла она, или нет? Его дети, у которых есть уже собственные дети, приходятся ей кузеном и кузинами. Она могла столкнуться с ними на улице в Фоуи или Труро и ничего не заподозрить. Вторая дочь живет в Йорке — там Сара писала несколько глав диссертации. Она могла каждый день проходить мимо двоюродной сестры, встречаться с ней взглядами, замечать даже, что женщина отдаленно похожа на нее.

Все дома в районе Стивена — большие и маленькие — были построены в конце викторианской эпохи. Три комнаты наверху, две внизу, ванная, кухня, «буфетная». Где-то здесь жила одноклассница Сары, бабушка которой называла «буфетной» темную кухоньку с печкой-чугункой. За каждым коттеджем расположился сад. Вдоль высоких стен параллельно основной улице шли небольшие переулки — мощенные камнем проходы. И тут Сара что-то вспомнила. Недавно она читала о таком вот каменном туннеле, который кто-то видел во сне. Но кто?

Дома, сложенные из темно-серого гранита, казались неколебимыми, как скалы Дартмура. Она прошла по дорожке и позвонила в дверь. На крыльце вспыхнул свет. Сара сделала глубокий вздох и попыталась расслабиться, распрямила плечи и разжала кулаки. Дверь открылась. К тому, что случилось дальше, Сара была явно не готова.

Перед ней стоял настоящий Джеральд Кэндлесс.

Только моложе. Таким Джеральд был, когда Саре исполнился двадцать один год и его густые вьющиеся волосы еще не поседели. Этот человек казался тоньше, стройнее и выше. Не таким огромным, как отец, с его крупной головой, широкими плечами и медвежьей фигурой. Зато черты — широкий рот с тонкими губами, крупный нос с горбинкой, широкий лоб, такая же грива волос… На секунду голова у Сары пошла кругом, и маленькая прихожая пустилась в пляс. Сжав кулаки, женщина сглотнула и произнесла с наигранным оптимизмом: