Ему хотелось бы рассказать кое-что о себе Рибе Макклейн. Пусть, она получит хоть какое-то представление о том, чего избежала. Он жаждал, чтобы Риба по крайней мере на мгновение приобщилась к его Славе. Но она не может сделать это и остаться в живых. А она должна жить: его видели с ней, да и живет она слишком близко от него.

Он пытался поделиться с Лектором, и Лектер предал его.

И все же он хотел, чтобы она прикоснулась к его Славе. Прикоснулась чуть-чуть. Так, чтобы смогла остаться в живых.

— Я знаю, что это политика, и ты знаешь, что это политика, но все-таки твоя работа очень важна, — говорил Крофорд. Был конец рабочего дня, и они направлялись к зданию федерального управления. — Делай, что делаешь, выискивай параллели, а я займусь всем остальным.

Чикагское управление полиции попросило отдел ФБР, занимающийся исследованием поведения человека, составить социально-психологический портрет жертвы. Полицейские руководители заявили, что эти данные пригодятся для разработки дополнительных мер безопасности во время полнолуния.

— Просто прикрывают свои задницы, вот что они делают, — продолжал Крофорд, помахивая портфелем. — Жертвы были людьми обеспеченными, значит, им придется направить патрули в богатые кварталы. А все остальные, конечно, будут возмущены. С тех пор как погиб Фредди,

Городские власти пытаются доказать необходимость расширить штаты. Ведь если они станут патрулировать улицы, где живут обеспеченные люди, Зубастый пария совершит нападение в Южных Кварталах, и отцам города несдобровать. Заручившись нашей поддержкой, они всегда смогут ткнуть пальцем в «этих проклятых парней из ФБР».

— Не думаю, что вероятность нападения в Чикаго больше, чем где-либо еще, — ответил Грэхем. — Не вижу для этого оснований. Все непредсказуемо. А почему бы Блуму не составить портрет? Он ведь у них консультант по проблемам поведения.

— Они.

Хотят, чтобы это сделал не Блум, а кто-нибудь другой — не желают ставить его под удар. Словом, хотят, чтобы это сделали мы сами. Кроме того, он все еще в больнице. Кто-то с Холма связался по телефону с министерством юстиции, и оттуда пришел приказ. Возьмешься?

— Ладно. Я все равно этим занимаюсь.

— Знаю, — Крофорд вздохнул. — Вот и продолжай в том же духе.

— Мне бы снова съездить в Бирмингем.

— Нет уж, — отрезал Крофорд. — Ты не должен оставлять меня одного.

Догорал закат. Пятница была на исходе.

Оставалось десять дней.

— Не пора ли сказать, куда мы все-таки едем? — спросила Риба Макклейн. Уже десять минут они молча колесили по городу. Было субботнее утро, и девушка рассчитывала, что они устроят пикник.

Фургон остановился. Она услышала, как Долархайд опускает боковое стекло.

— Долархайд, — сказал он. — Доктор Варфилд предупреждал обо мне.

— Все в порядке, сэр. Засуньте, пожалуйста, пропуск под дворники, когда поставите машину.

Они медленно поехали дальше. Риба чувствовала, как дорога слегка поворачивает. Доносились какие-то странные тяжелые запахи. Затрубил слон.

Зоопарк — это ужасно. Она предпочла бы пикник. За каким чертом его сюда понесло? Ну, да ладно.

— Кто этот доктор Варфилд? — спросила Риба.

— Директор зоопарка.

— Он ваш друг?

— Нет. Мы потрафили зоопарку с пленкой. Они платят взаимностью.

— Каким образом?

— Вы сможете потрогать тигра.

— Не пугайте меня так!

— Вы когда-нибудь смотрели на тигра?

Она обрадовалась его вопросу.

— Нет. Я видела пуму, когда была маленькой. Тот зоопарк назывался «Благородный олень». Мне кажется, лучше просто поговорить об этом.

— Они сейчас собираются вставлять тигру зуб. Поэтому вынуждены были его… усыпить. И вы, если захотите, сможете его потрогать безбоязненно.

— Там, видимо, будет полно народу, и все будут смотреть.

— Нет, никого не будет. Только Варфилд, я, да еще два человека. Когда мы уйдем, приедут с телевидения. Хотите потрогать тигра? — В его голосе Риба уловила странную настойчивость.

— Вот черт, не знаю… Ну хорошо, хочу! Спасибо… за неожиданный сюрприз.

Фургон остановился.

— Да, а как я узнаю, что он на самом деле спит?

— Пощекочите его. Если он засмеется, то удирайте.

Пол операционной, как показалось Рибе, был покрыт линолеумом. Комната казалась холодной и просторной, судя по звучанию в ней голосов. Тепло радиаторов наплывало откуда-то издали.

Дружное шарканье людей, несущих что-то тяжелое. Долархайд отвел Рибу в угол. Зверь был уже здесь — она чувствовала его запах.

Голоса.

— Так, так, полегче. Опускаем. Можно оставить под ним канат, доктор Варфилд?

— Да, только оберните подушку вон тем зеленым полотенцем и подложите ему под голову. Я пошлю за вами Джона, как только мы закончим.

Шаги удалились.

Она надеялась, что Долархайд хоть что-нибудь скажет, но он молчал. Ей пришлось заговорить первой.

— Тигр здесь.

— Десять человек принесли его на канатах. Он огромный, футов десять в длину. Доктор Варфилд сейчас прослушивает его сердце. А теперь он приподнимает ему веко.

Идет к нам.

Она почувствовала, как кто-то подошел.

— Доктор Варфилд — Риба Макклейн, — познакомил их Долархайд.

Риба протянула руку. Ладонь доктора Варфилда была большой и мягкой.

— Спасибо, что разрешили мне прийти, — сказала она. — Для меня это большое удовольствие.

— рад, что вы приехали. Внесли разнообразие в мой день. Да, мы очень признательны вам за пленку.

Голос доктора Варфилда, низкий и немного мрачный, выдавал хорошо воспитанного человека лет сорока пяти. Из Вирджинии, решила она.

— Мы хотим убедиться, что дыхание и сердцебиение пациента в норме, а затем доктор Хасслер приступит к работу. Хасслер сейчас прилаживает свое лобовое зеркало. Между нами говоря, он надевает его только для того, чтобы не свалился парик. Пойдемте, я вас познакомлю. Мистер Долархайд?

— Прошу вас, я следом.

Риба протянула руку Долархайду. Чуть помедлив, он ответил легким пожатием. Она чувствовала, что его ладонь вспотела.