мог проснуться только от того, что учуял в помещении наличие серебра.

Но сейчас он встал, и его глаза испуганно загорелись красным светом.

– Ты кто такой? – спросил он. – И что с моей рукой?

– Пройдёт, – сказал Юлиан, максимально старательно пытаясь изобразить серьезный, суровый, и даже немного зловещий голос. – Требовалась небольшая проверка. Так ты Теодор?

– Да, я Теодор. А ты кто такой?

– Неважно. Но я думаю, что мы с тобой уже встречались. Ты однажды ранил моего друга.

Юлиан подобрался поближе к окну, чтобы при свете луны вервольф разглядел очертания его лица.

– Я? – удивился Теодор. – Я точно никого не ранил. Это меня ранили и чуть не убили!

Голос был едва ли не жалостным, просящим в очередной раз пощады. Да и вообще Теодор выглядел совсем ещё мальчишкой, разве что на год-два он выглядел старше самого Юлиана. И то, во многом благодаря своей развитой мускулатуре. Что само по себе свойственно вервольфам в человеческой форме и не выходило за пределы обыденности.

– Напротив, Теодор, – сказал Юлиан. – Это мы с трудом вырвали нашего друга из твоих лап прежде, чем ты его разорвал. И немного ранили.

Пока что Юлиану казалось, что он отлично играет свою роль. Уверенности ему придавало наличие револьвера с серебряными пулями в кармане.

– Нет, – уверенно сказал вервольф. – Это ложь. Вы же… Постой. Я помню!

– Помнишь, как напал на нас? Со своими друзьями?

Теодор сделал не по годам глупое лицо.

– Что ты здесь делаешь вообще? – недовольно спросил он. – Почему ты в моей палате в такое время?

– Есть важный разговор, – сказал Юлиан.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Ты врёшь мне, я не хочу так. Уходи.

Юлиан приблизился к Теодору. Не сказать бы, что он не боялся накаченного красавца-вервольфа. Скорее наоборот, мандраж в его голову немного ворвался. Но стоило держаться и не показывать слабину.

– Я сейчас отключу этот аппарат, – он указал на штуку, из которой в Теодора что-то вливалось через шприц.

– Пожалуйста, – сказал Теодор. – Это морфий. Они думают, что мне больно. А мне на самом деле не больно. Я буду рад избавиться от этой штуки, только утром меня будут ругать.

– Ты же не хочешь, чтобы тебя ругали? – осторожно спросил Юлиан.

– Ты разговариваешь со мной, как с маленьким. Не делай этого.

Теодор привстал с койки, и его глаза налились красным цветом. Это означало, что вервольф готов к атаке и может обратиться в гигантского волка, если вдруг понадобится.

– Если взрослый, то хочу серьёзно поговорить с тобой, – сказал Юлиан.

Похоже, что хватку он начал немного терять.

– У нас не принято с людьми разговаривать.

– Но эти люди тебя лечат и заботятся о тебе. Так что послушай. Правда, что ваша стая укрывает Агнуса Иллиция где-то в лесу?

Взгляд Теодора притупился, а глаза сменили цвет на светло-голубой. И едва заметный, ибо яркость поубавилось.

– Нет. Вернее, мне запрещено об этом говорить.

Юлиан немного опустил брови.

– Так "нет" или "нельзя говорить"? – спросил он.

– Нет у нас никакого Иллиция. Не понимаю, о чём ты.

Похоже, что Теодор уже допустил ошибку. Оставалось лишь довершить начатое и вывести молодого вервольфа на чистую воду.

– Ты не должен лгать. Теодор, ты не должен лгать. Особенно сотруднику полиции.

Юлиан потянулся в карман, не будучи уверенным, что ему вытащить – револьвер или значок. Остановился всё же на втором.

– Видел такой? Это полиция, – сказал Юлиан.

– Так ты из полиции? – удивился Теодор. – Почему же ты сразу не сказал?

– Не подумал, что будет необходимость. Знаешь ли, люблю решать дела, не прибегая к своим полномочиям. Знаешь ли, это называется "злоупотреблять служебным положением".

– Что? – спросил Теодор, состроив недовольно-идиотскую мину.

Жизнь в лесу, похоже, ничему Теодора не научила. Кроме как угрожающе сверкать глазами и обращаться в волка. Вернее, обращаться человеком, будучи в первую очередь волком.

– Забудь. Я ставлю тебе условие. Я знаю, что Агнус Иллиций находится среди вашей стаи и знаю, что ты знаешь, где именно. А взамен я не арестую тебя за нападение на меня и моих друзей. Идёт?

Юлиан ещё раз сверкнул значком, чтобы Теодор не забывал, кто тут контролирует ситуацию. Сам вервольф задумался, понуро опустив голову и постоянно взлохмачивая руками волосы. Юлиан понимал его сомнения. Это и впрямь нелегко – выбирать.

– Я не знаю, – в итоге ответил он.

– Не будь глупцом, Теодор. Тебя нескоро из этой больницы выпустят. Тем более другие могут указать на тебя полиции. Я же решу все твои проблемы, Теодор. Только проводи нас в лес к своей стае, и ты вернёшься к своим друзьям и будешь жить так, как раньше.

Теодор поднял на него свою голову. Глаза снова налились красным цветом, и Юлиану стало немного боязно.

– А с чего ты взял, что я хочу возвращаться туда? – неожиданно спросил Теодор.

– Как? Ты не хочешь в стаю?

– Я в стае самый младший и самый слабый. Я… Я для них что-то вроде мальчика для битья. И так ещё долго будет продолжаться. Понимаешь – не хочу. Я человеком хочу быть.

Эти слова немного изменили нынешнюю позицию Юлиана.

– А что, если я тебе и в этом помогу? Я сделаю так, что полиция не будет трогать тебя. Ты сможешь спокойно здесь жить и делать всё, что угодно.

– Но у меня нет дома! – пожаловался Теодор. – Мой единственный дом, который я знал – это моя стая в лесу. И я не хочу туда возвращаться, поэтому делаю вид, что мне больно, чтобы как можно дольше пробыть здесь. Даже здесь лучше.

– Я не могу предоставить тебе дом, Теодор, – сказал Юлиан. – Но я обязательно что-нибудь придумаю. Потом. По крайней мере, я знаю, как защитить тебя от твоих соплеменников.

– Защитить? Ты хотя бы примерно знаешь, сколько их? Если они захотят, то уничтожат весь ваш город! Вот сколько их много.

Юлиану стало не по себе. Эти слова Теодора совсем не радовали Юлиана.

– Понимаешь, у меня в кармане револьвер с серебряными пулями, – скрепя сердце, сказал Юлиан. – И я очень не хотел его доставать. Поэтому не заставляй меня использовать его. Прости, но так надо. Ты должен помочь мне.

– А тем, кто меня обижал, станет плохо? – в надежде спросил Юлиан.

– Можешь не сомневаться.

– Но вы их не убьёте?

– Думаю, что нет. Собирайся, Теодор. Мы бежим.

Сомнения в душе Теодора были очень велики. В нём и вовсе разгорелась настоящая ожесточённая война, и он не мог победить сам себя. И Юлиан очень хорошо понимал его. Вервольф по своей природе более зависим от