По словам Грушевого, Малиновский, уже командуя Южным фронтом, был скептически настроен по отношению к «миномету-лопате», стрелявшему 37-мм минами, указывая на низкую эффективность мелкокалиберных мин. Да и в Финскую войну миномет-лопата уже показал свою неэффективность. Но такой миномет вновь приняли в производство, что привело к напрасной трате сил и средств.

Журналистка из Славянска Светлана Вьюниченко приводит мнение местного исследователя Александра Большего:

«В феврале 1942 года начался первый этап Изюмско-Барвенковской операции, когда наши войска пытались прорваться через Донбасс к Днепру. Тогда из- за нехватки людских ресурсов и техники, из-за отсутствия связи операция провалилась. А ведь могла изменить ход войны. В Славянском районе шли ожесточенные бои. До середины весны наши войска удерживали территорию до Былбасовки. По архивным сведениям, здесь как-то оказался и воевал морской батальон.

Морячки удерживали Макатыху. И пока они не ушли, немцы ее занять не могли».

С. Вьюниченко продолжает:

«Архивы ОБД, через 70 лет открыв доступ к боевым донесениям, сообщают, что в конце зимы 1942-го на подступах к Славянску воевала с немцами 11-я отдельная стрелковая бригада. В основном, она состояла из курсантов. Пацаны почти полностью полегли в Се- меновке, Селезневке, Червоном Молочаре. Старожилы припоминают, что бои шли даже в конце ул. Шевченко.

По военным архивным донесениям, многие бойцы гибли не от пуль и снарядов, а от холода. Есть сведения, что суровой зимой 1941–1942 годов над Славянским районом было замечено северное сияние.

Окраины города со стороны Северного были очень хорошо укреплены. Здесь немцы успели построить дзоты. Сегодня поисковики предполагают, что они доходили до Новосодовской площадки и мехзавода. Одной из причин провала операции называют немецкую танковую дивизию Клейста, которая располагалась в Адамовке. Советская разведка “прозевала” ее существование, и для наших войск она стала сюрпризом.

— В те годы, кроме больших потерь с нашей стороны, наблюдался массовый захват военнопленных, — говорит Александр Большего. — Когда сейчас поднимаем сведения, в основном идет зима — весна 1942 года. Годом позже случаи попадания в плен были единичными. Тогда обе стороны предпочитали расстреливать пленных на месте».

22 марта 1942 г. в Ставку ВГК поступил доклад главнокомандования Юго-Западного направления № 00137/оп об обстановке, сложившейся к середине марта 1942 г. на фронтах Юго-Западного направления и соображениях о перспективах боевых действий войск направления в весенне-летний период 1942 г. Там утверждалось: «Если допустить, что все танковые и моторизованные дивизии, находящиеся в данное время против Юго-Западного направления, будут вновь пополнены до уровня начала войны, то мы будем иметь против войск Юго-Западного направления… при первом варианте 7400 и втором — 3700 танков. Однако, учитывая значительные потери противника на протяжении всего периода войны с нами, более вероятно, что ему под силу будет иметь против Юго-Западного направления количество танков по второму варианту, т. е. до 3700 единиц». Столько танков и штурмовых орудий (3700 единиц) у немцев не было на всем Восточном фронте. Под первым вариантом Главнокомандование ЮЗН понимало полный штат дивизии, который, по его мнению, составлял 500 танков для тд и 250 танков для мд, а под вторым, неполноштатным вариантом соответственно 250 и 50 танков. На самом деле полный штат немецкой танковой дивизии, где только один из трех полков был танковым, составлял от 150 до 220 танков (для 2- и 3-батальонных танковых полков соответственно).

При средней численности полностью укомплектованной танковой дивизии в 170–180 танков становится понятной та зловещая роль, которую сыграла в Харьковском сражении эта катастрофическая переоценка сил противника.

В результате январско-февральской и мартовско- апрельской операций войска Юго-Западного направления теряли, согласно докладу, каждый месяц в среднем по 110–130 тысяч человек и только к середине марта, когда до окончания боев было еще очень далеко (3-я немецкая танковая дивизия, например, еще не нанесла удар по войскам Москаленко), имели некомплект личного состава только в стрелковых соединениях 370 888 человек.

В одном только Добропольском районе пришлось хоронить жертв наступательной операции до весны.

К.С. Грушевой вспоминал:

«Надо сказать, что мы, днепропетровцы, постоянно интересовались судьбой своих товарищей, радовались их успехам. С большим волнением узнали мы, что в марте Л.И. Брежнев награжден за бои под Барвенковом орденом Красного Знамени.

При встрече с Л.И. Брежневым в одной из дивизий 9-й армии я от души поздравил его и, конечно, попытался узнать подробности боев. Однако Леонид Ильич, поблагодарив за поздравление, никаких подробностей передавать не стал, сказал только, что “было жарко”… Позднее от участников боев под Барвенковом я узнал, что во время наступления наших войск Л.И. Брежнев находился в боевых порядках одного из стрелковых полков.

Должен заметить, что приостановка наступления в районе Лозовой и Барвенкова рассматривалась нами в ту пору только как временная мера. В ЦК КП(б)У подтвердили, что формирование партийных и советских органов Днепропетровской области остается главной задачей нашей группы, находящейся в Ворошиловграде. Этим формированием мы и занимались, тем более что в Ворошиловграде уже собралось до ста человек партийных и советских работников Днепропетровщины, прибывших по нашему вызову из армии и тыла страны.

Первая группа работников Юрьевского района во главе с секретарем райкома партии Н.К. Кишеней была направлена в 57-ю армию, которая заняла оборону буквально в нескольких десятках километров от границ Днепропетровской области. Предполагалось, что в случае нового наступления наших войск первым будет освобожден от врага именно Юрьевский район Днепропетровской области».

Несомненно, орденом Красного Знамени Брежнева наградили с ведома Малиновского, а ему, скорее всего, подсказал сделать это Ларин, которому Леонид Ильич непосредственно подчинялся. Можно предположить, что Родион Яковлевич запомнил Леонида Ильича еще по боям у Днепропетровска и вот теперь решил отметить в ходе наступления, которое и он сам, и Ставка в тот момент признавали успешным, и на ордена не скупились. В представлении к награждению, составленном, по всей видимости, Военным советом фронта, говорилось:

«Брежнев Леонид Ильич. В Красную Армию призван с первых дней Отечественной войны с должности секретаря Днепропетровского обкома ВКП(б). До сентября м-ца работал в группе особого назначения при Военном Совете фронта по выполнению заданий непосредственно в войсках по обеспечению боевых операций. Военный Совет высоко оценивал работу тов. Брежнева.

С октября м-ца работает зам. начальника Политуправления фронта.

Будучи в этой должности, умело организует работу, вкладывая всю свою энергию.

В течение м-ца с группой работников Политуправления находился в частях 57-й армии по обеспечению боевой операции. Умело расставив силы группы и работников политотдела Армии, сумел мобилизовать политорганы соединений на обеспечение операции. Во время боев находился непосредственно в частях, устраняя недостатки в партийно-политической работе и боевых действиях частей.