В течение дня и последовавшей за ним ночи в городе произошло множество стычек и пожаров. Гномы сплотились в вооруженные отряды, подобно мощным камням, образующим непробиваемые стены. Они с грохотом шли по улицам, круша все на своем пути и устраивая кровавые побоища, волна которых вскоре достигла дворцовых стен. Стража, собравшаяся вокруг Болдуина, заблокировала дворцовое крыло, отведенное для гномов, чтобы их король мог спастись бегством, и взамен каждого убитого гнома сенешаль Горлуа терял своих лучших солдат одного за другим. Казалось, сражения никогда не закончатся, несмотря на потоки крови, заливавшие каменные плиты дворца, несмотря на ужас столкновений в узких коридорах, где гномы расплющивали королевских рыцарей о стены, поскольку те не могли орудовать своими длинными мечами в такой давке. Дрались на ножах и даже голыми руками, забыв о тактике и правилах чести; ожесточение и ненависть пришли на смену отваге.

Трое из двенадцати рыцарей — стражей Великого Совета — погибли бесславной смертью в этих стычках, смысла которых они даже не понимали.

Еще один, Ульфин, рыцарь немногим старше Утеря, исчез ночью, и его тело так и не нашли. Говорили, что его настолько ужаснула мерзость всего происходящего, что он, предпочитая скорее сохранить честь, чем верность королевской присяге, помог Болдуину бежать из Лота.

К вечеру второго дня в Лоте не осталось ни одного живого гнома.

С высокой башни, на которую могли подниматься только он и сенешаль Горлуа, Пеллегун наблюдал сквозь узкую амбразуру за полыхавшими в городе пожарами. Улицы были заполнены фанатичной толпой, ужасающей и безумной. Начались грабежи и изнасилования. Казалось, сама плоть города разрушается, лишенная души. У дворца выстроилась в боевом порядке целая армия, облаченная в железо и сталь, ждущая лишь знака, чтобы двинуться на завоевание всего мира. Королевство Логр развязало всеобщую войну. Люди, эльфы, гномы… Кошмар начался.

Пеллегун оторвался от мрачного зрелища и подошел к большому сундуку, окованному железом, вместе с парой кресел, стоявших у очага, составлявшему все убранство комнаты. Он вытащил из-под одежды ключ, висевший на кожаном ремешке у него на шее, и открыл замок. Потом медленно поднял крышку сундука и посмотрел на свое самое драгоценное сокровище, поблескивающее на фоне темного бархата.

Золотой меч, украшенный драгоценными камнями и тонкой резьбой, труд многих поколений золотых дел мастеров.

Меч Нудда, священный талисман гномов, который они называли Каледвх.

Экскалибур.

Вначале они увидели тучу ворон, кружащую в сером небе, словно столб черного дыма Потом — множество лошадей, которые свободно паслись вдалеке на равнине. Первый найденный ими мертвец был гномом — он сидел, привалившись спиной к земляной кочке, и его тело было утыкано стрелами. В нескольких туазах от него они увидели тело серого эльфа, почти полностью втоптанное в землю. Утер обнажил меч, и они пустилилошадей галопом. Зрелище, представшее перед ними, заставило их окаменеть от ужаса.

Насколько хватало глаз, заснеженная равнина была усеяна трупами. Какие-то темные фигуры крадучись пробирались тут и там, грабя мертвых и добивая раненых. Стаи одичавших собак пожирали окоченевшую плоть. На ветру хлопали боевые знамена, украшенные гербом гномов Черной Горы — золотой топор на фоне черного щита. Иногда трупы лежали вповалку, образуя мрачные надгробия, ощетинившиеся копьями и стрелами. И надо всем этим стояла глухая зимняя тишина, нарушаемая лишь криками ворон, и плыл густой запах разложения.

Ллиэн в отчаянии закричала и, пришпорив коня, поскакала через поле битвы. Она неслась, не разбирая дороги, по застывшему от холода лицу катились слезы. Мародеры разбегались при ее приближении, согнувшись под грузом награбленного, собаки отходили к другим трупам и скалили зубы. Достигнув конца поля, там, где снег уже не был красным от крови, Ллиэн натянула поводья коня и соскочила на землю еще до того, как он остановился. Утер нашел ее распростертой на земле — она упала лицом в снег, и тело ее сотрясалось от рыданий. Он медленно спустился с коня, подошел к ней, обнял за плечи и приподнял. Ллиэн прижалась к нему, все еще плача, и он подумал, что никогда не видел ее такой — слабой, растерянной, дрожащей… Такой человечной.

Он помог ей сесть на своего собственного коня, которого держал за поводья. Конь Ллиэн умчался далеко за пределы поля битвы.

Они еще раз объехали ужасную бойню в поисках выживших, но, кроме одного эльфа с обезображенным ударом топора лицом, который захлебывался кровью в предсмертных судорогах, все остальные были мертвы, и их тела уже окоченели.

Наступила ночь, но они все еще искали, освещая себе путь факелами.

Они нашли короля Рассуля и его приближенного, Ас-сана, в неглубокой расселине, оставшихся вместе и после смерти, окруженных многочисленными телами гномов, кровь которых застыла темными лужами в снегу и грязи. Они узнали серых эльфов из Гврагедд Аннвх — почти все лежали здесь рядом со своими собратьями. А на всех убитых гномах были доспехи и плащи армии Черной Горы…

— Рогор! — с ненавистью прошептал Утер. — Это моя вина… Я должен был позволить тебе его убить, там, на болотах…

— Может быть, еще есть надежда, — слабо проговорила Ллиэн. — Здесь нет ни одного из Высоких эльфов и ни одного гнома, кроме гномов Черной Горы… Война еще не охватила все народы. Нужно возвращаться в Лот. Я должна поговорить с Ллэндоном, и тебе тоже нужно рассказать королю Пеллегуну обо всем, что ты видел. Болдуин его послушает. Наверняка…

Ллиэн замолчала. Она вдруг ощутила какую-то странную слабость. Она несколько раз глубоко вдохнула холодный воздух и, подняв с земли горсть снега, растерла себе лицо. Вот тогда она его и увидела. Мужчина-ребенок с белыми волосами, в длинном синем балахоне, опирающийся на простой железный посох, смотрел на нее с высоты небольшого холма и улыбался. Тот самый человек, которого она видела на берегу озера. Которого заметила позже, при выезде из Лота. Которого до сих пор никто не мог увидеть, кроме нее.

Но Утер тоже видел его и тоже ощущал странное недомогание. Он обнажил меч и встал между королевой и этим необычным человеком, подняв левой рукой факел, чтобы лучше его разглядеть.

— Кто ты? — спросил он.

— Меня зовут Мирддин, — ответил тот удивительно юным голосом и слегка иронично кивнул головой — это можно было принять за приветствие, но Утеру показалось, что незнакомец насмехается над ним.

— Чего ты хочешь?

— «Чего ты хочешь?» — передразнил он. — Почему ты думаешь, что я от тебя чего-то хочу, Утер? Потому что тебе кажется, что ты можешь быть для меня чем-то полезным? Ты, не выполнивший свою миссию, ты, не сумевший предотвратить эту ужасную резню?

Кровь бросилась в лицо Утера. Он не отваживался взглянуть на Ллиэн, но чувствовал на себе ее взгляд. Неужели она тоже считает, что все произошло по его вине?

— Слишком рано, Утер, — продолжал Мирддин. — И потом, ты еще всего лишь человек.

И он рассмеялся звонким смехом, похожим на детский, — радостным и совершенно неуместным посреди поля, усеянного трупами.