Лиза стояла посреди пустого города, кажется, на Большом проспекте, неподалеку от площади Льва Толстого… но теперь окрестности было почти не узнать — от некоторых домов остались только развалины, похожие на острые черные зубы, и посмотреть в сторону Филинского дома Лиза не решалась. А если бы и решилась, все равно вряд ли бы что увидела в навалившихся на город холодных сумерках. Как она здесь очутилась? Лиза испуганно озиралась, потом прислушалась. Было тихо, ужасно тихо, только ветер слабо шуршал где-то в переулках да в темноте над головой поскрипывало распахнутое окно с выбитым стеклом. И под ногами тоже хрустело разбитое стекло… а может, лед. И Лиза вдруг поняла, что она совсем одна посреди пустого города, никого больше нет, и это не радингленский морок, это все по-настоящему, потому что все умерли, давно умерли, и Инго, и Филин, и Бабушка, и Лева… и она была рядом, когда они умирали, а сделать ничегошеньки не смогла, а теперь она одна, одна, одна, насовсем, навсегда.

Где-то вдалеке слитно зашуршали по асфальту и льду сотни когтистых лапок. Это шли крысы, шли как полноправные хозяева, потому что теперь городом правили они. Все ближе и ближе и ближе.

— Фи-и-и-илин! — Лизе казалось, что она кричит во все горло, срывая голос, по получился какой-то сдавленный писк. — И-и-и-инго!

И вдруг откуда-то издалека донеслось едва слышное: «Лиза!», и какой-то призрачный звон, а потом Лизу крепко схватили за плечи и потащили. Перед глазами замелькало, она зажмурилась…

…и оказалось, что она сидит на плюшевом диванчике в качающемся, темном холле гостиницы, а та стриженая девочка, Маргарита, яростно трясет её за плечи, а ноты рассыпались по полу, как тогда, у Изморина в кабинете. Диньк! Диньк! — звенели браслеты у неё на запястьях.

— Лиза! Ты чего? — лицо у Маргариты было озабоченное и испуганное. — Плохо?

Лиза, стараясь не разреветься, сгребла с пола ближайший листок, в ужасе поняла, что это не тот и, стиснув зубы, опустилась на четвереньки — на холодный клетчатый пол.

— Давай помогу, а то голова закружится, — вызвалась Марго и тоже поползла по полу — по скользкому мрамору листки разлетелись далеко.

— Ты сидела, сидела с этими нотами… держи, вот… а потом я смотрю — ты все ниже наклоняешься, будто слишком темно, я к тебе, ты падать стала… и звать кого-то, — объяснила Марго. — Шепотом.

Тот листок все не находился. Лизу прошиб пот.

— Мишка! Мишк! Принеси лимонаду, а? — крикнула Маргарита через плечо. — Что, нету больше? Ну ладно. Так, вот ещё один, за диван улетел… ой, а это что? Половина перечеркнута. Черновик какой-то?

— Отдай! — дурным голосом завопила Лиза и выдрала листок из пальцев Марго. — Не смей смотреть!

— Да пожалуйста, — Марго и не думала обижаться. Потом прищурилась и быстрым шепотом спросила:

— Это тот самый?

— Какой? — Лиза из последних сил прикинулась, что не понимает.

— Из-за которого тебя скрутило.

— А как ты догадалась? — Лиза тоже почему-то перешла на шепот.

— Да так, — Марго постучала себя по лбу, отчего все её браслеты вновь задинькали. — Дедукция. Смотри. Он другими чернилами… и почерк чуточку другой… и те чистовые все, а этот черновик. А ты его держала отдельно, перед носом, а те просто рядом лежали. Ты что, музыку пишешь и посоветоваться хотела?

«Ага, — Лиза почувствовала некоторое облегчение. — Дедукция, значит. Кажется, я знаю, кто у нас тут горазд планы придумывать. Только вот вопрос — можно ей верить или она с этими заодно? Она ведь за мной наблюдала, раз все это увидела». А вслух спросила:

— А… а как ты меня вытащила?

— Откуда? — удивилась Маргарита. — А, вот ты о чем. Ну, не знаю, просто само получилось. Со мной иногда так бывает. — Вдаваться в подробности она не стала.

Ого! Непростой человек эта Марго! Столько может, а с Паулиной спелась.

— Спасибо, — Лиза потерла нос, чтобы не покраснеть. Плохо, когда тебя спасает непонятно кто.

— Это ведь не твои ноты, а его, верно? Так, а теперь расскажи толком, откуда это я тебя вытащила, — не давая ей опомниться, попросила Марго. — А то мне все это со страшной силой не нравится, — она неопределенно мотнула стриженой головой на темный холодный холл, по которому, чихая, пряча озябшие руки в рукава и тщетно вытрясая последние крошки из пустых пакетиков, бродили музыканты в куртках и пальтишках поверх пижам и в тапочках на босу ногу.

И пришлось рассказать. Хотя слов хватало с трудом.

— Хм. — Марго покосилась в ноты. — Все это, конечно, замечательно, только я вот не знаю, можно ли тебе верить или ты с этими заодно.

Лиза похолодела. Мысли читает — слово в слово!

— Хотя та мадам из телевизора, в смысле, Алина Никитична, вроде и ничего, — не дожидаясь ответа, размышляла вслух Марго, — А с вашей Ульяной Сергеевной все ясно, Изморин её просто дешево купил,

— Ты что?! Алина — ничего?! — Лизу как подбросило. Даже пальма рядом зашуршала, — Да она… да она никакая не Алина, она Паулина, она жутко сильная колдунья! — шепотом закричала она, забыв про решение не доверять Марго, — Я её когда последний раз видела, она была гарпия, — Лиза замахала руками, — крылья — во! Когти — во! А сейчас почему-то скромничает, и это ужасно подозрительно… А Саблезубая никакая не наша, она сама по себе!

— Подумаешь, крылья во и когти во, — возразила Марго, явно намекая на Конрада-Поверженного. — Она ничего такого не говорила про гарпию. И про больных беспокоилась.

— Ну ещё бы! — фыркнула Лиза. — Скажет она, щас! И ты хороша — нашла тоже, кому верить!

— Слушай, — Марго примирительно погладила ощетинившуюся Лизу по плечу. — Хватит нам с тобой дикобразов изображать и иголками друг о друга греметь. Мы так далеко не уедем. Я тебя прекрасно понимаю. Я ей тоже не очень-то доверяла. В конце концов, она же меня из дому… ну, из папиной квартиры украла.

— Как — украла? — поразилась Лиза. Точно, не простой Марго человек, раз её, как Лёвушку, похитили. Зачем-то она Изморину нужна. Или её папа нужен.

— А так украла. — Марго покаянно понурилась и опустила ресницы. — Позвонила, что вот на телевидении репортаж будут делать про финалистов конкурса, потом домой к папе приехала, напела мне, какой я гениальный ребенок, — вот, мол, дети-композиторы ах как редко бывают, то-се, а я одна была, ну и согласилась, как дура, — думала, мы на студию поедем, на съемки, а приехали к этому Изморину. Теперь из-за моей глупости он мной папу шантажирует. Надо же так вляпаться!

Лиза вспомнила очумевших Ляльку с Ниной-Резиной и ободряюще кивнула — мало ли у кого крышу сносит и куда. Особенно когда морок в городе.

— Но понимаешь, сейчас-то я на неё не сержусь, — с нажимом произнесла Марго. — Она, бедняга, попала ещё почище, чем мы, — она человек подневольный. Изморин этот ей угрожает. А она против него ничего не может, потому что не колдунья больше.