— Я выпью звереныша досуха, если ты нам не поможешь.

В подтверждение своих слов Ева вцепилась пальцами в подбородок Малыша и впилась в его губы долгим влажным поцелуем.

— Хватит… — почти неслышно. — Я это сделаю.

Увлекшаяся Ева меня уже не слушала. Зато услышал Александр. Он отшагнул назад и дернул протестующую девушку к себе. Малыш, скуля, пополз следом.

— Тише, тише. Еще успеешь. Если ты его сейчас выпьешь, девчонка точно откажется нам помогать.

— Ты прав, любимый. — Ева отпихнула ластящегося Малыша ногой, — А ну, пшел вон!

Стараясь не смотреть на происходящее, я двумя пальцами подняла с пола обслюнявленный Виргинием ключ. Кое-как обтерла его свободным концом половой тряпки, что была у меня вместо юбки, и покрепче зажала в руке.

— Мне необходимо вернуться в бэк-офис. Доступ в систему возможен только оттуда.

— Так чего ты ждешь, — скривилась все еще неровно дышащая Ева. — Иди. Живо! Эй ты, проследи, чтобы она дошла.

Последнее относилось уже к Смит-Эвансу. Не дожидаясь, пока он двинется ко мне, я быстрым шагом направилась к выходу.

— И помни, — донеслось мне вслед, — пацан у нас. Будь умницей!

Звук тяжелых шагов мертвяка эхом разносился по притихшему зданию, заглушая шлепанье моих босых ног. Четыре лестничных пролета, два поворота, и мы на месте. Все так же тихо шуршит спящий от бездействия компьютер.

Выставив зомби за дверь, я уселась в свое рабочее кресло. Браслет привычно лег на руку. После щелчка скрытой застежки мир вокруг меня выключился.

Из темноты проступает знакомая сеть из красных прожилок. Она мягко пульсирует. Ручейки маны текут куда-то далеко, в неизвестность. Я ныряю в их хитросплетение, стремясь к махрящемуся клубку манохранилища.

К той точке размотки, где несет свою вахту соблазненный суккубом Питер Пирке.

«Это было так просто! — Ева хохотала, когда это рассказывала. Этот ее звонкий беззаботный смех до сих пор звучал у меня в ушах. — Что трудного в том, чтобы привязать к себе двадцатипятилетнего закомплексованного девственника?! Становишься его первой женщиной, и дело сделано. Никаких изысков. Все просто и быстро. Потом еще пару раз (не больше!) обновляешь связь. И все. Он твой со всеми потрохами, точнее комплексами. То ли дело Мартин Уоллес! Сколько пришлось повозиться с этим рыцарем наших дней, не представляешь. На редкость упрямый экземпляр попался. Эти его средневековые предрассудки о любви и верности даже мне не удалось перешибить. Пришлось к химероманту обращаться, чтобы на меня личину навесил. Ох, Мартин, Мартин! Способный мальчик был. Пылкий. Талантливый. Что скрывать, хорошую программку для взлома системы безопасности магбанка для нас написал. Но как же долго этого парня пришлось обрабатывать».

Раскинув руки, Питер парил в сфере. Мне показалось, что он осунулся с нашей последней встречи. Кожа на щеках обвисла, глаза, как у больной собаки. Очень злой больной собаки.

Вокруг него клубилось голубовато-искристое свечение. Казалось, дотронься до сферы, и раздастся сухой треск ломаемой корки тонкого льда, выпускающей наружу замораживающий свет.

«Привет!» — Улыбка у меня вышла кривоватой и неискренней.

Он посмотрел на меня в упор. Ни узнавания, ни капли каких-нибудь чувств в его взгляде не было. Пустой и холодный, как заброшенный на зиму сарай.

«Как дела?»

Никакой реакции в ответ. Только немигающий взгляд.

Недолго помявшись, через внутреннее усилие я приложила браслет к сфере, мысленно проговаривая параметры безразмерного беспроцентного кредита.

Точка размотки никак не прореагировала.

Инманатор нахмурился.

Я попробовала еще раз. С тем же результатом. И снова. И еще раз. Без толку.

Пирке хмурился все сильнее, наблюдая за моими бесполезными попытками. Он свел руки вместе. Между его почти сомкнутыми ладонями начал зарождаться, потихоньку увеличиваясь, алый огонек.

Было над чем крепко задуматься. Я нервничала все сильнее, краем глаза ловя красное свечение, которое мешало собраться с мыслями.

Системе определенно не нравился какой-то один из заданных параметров. Я прикидывала и так и эдак, после чего решила, что неограниченность для «пожирателей страсти» будет все-таки важнее безвозмездности.

Приложив браслет к сфере, я продиктовала новые параметры кредита. Наконец пошла реакция. От клубка споро стали отматываться нити. Причем две полые были намного, намного длиннее тех, по которым струилась мана. Они путались, стягивались в узлы. Клубок все разматывался и разматывался. Я не знала, что со всем этим добром делать.

Свечение в руках инманатора достигло размеров футбольного мяча. По его поверхности пробегали разряды темно-бордовых вспышек.

Кажется, сейчас кого-то будут убивать.

Под моим пристальным взглядом нити для забора маны стали плотной спиралью обматываться вокруг своих полых товарок. Я подхватила по шнуру в каждую руку и рванула вверх вдоль потока, подальше от багровых всполохов.

Силуэты «пожирателей страсти» были видны издалека. Затягивающий грязно-янтарный вихрь. Дыры в мироздании. Они подрагивали в ожидании.

Помощника в виде Уолли мне сегодня не дали. Пришлось справляться самой. Я всегда думала, ну что тут мудреного — ткнул нитью в ауру, и готово.

Не тут-то было!

Каналы напрочь отказывались закрепляться, безвольно повисая в моих руках.

«Представляешь и делаешь. Делаешь и представляешь», — повторяла я про себя, как заведенная.

И вообразила себе первое более-менее подходящее, что пришло в голову.

В моей правой руке извивалась пиявка, по чьему гематитовому телу скользили алые и янтарные отблески. Она жадно разевала пасть с тремя рядами зубов. Я брезгливо ткнула ею в ближайшую ко мне ауру. Вопреки ожиданиям, пиявка не стала сразу же вгрызаться в подставленный объект. Поползла по ауре — было хорошо заметно, как сокращаются кольца поперечных мышц. Пиявка достигла затылочной области и там замерла. Прошла пара минут, прежде чем я поняла по усилившемуся свечению ауры, что моя идея сработала, и догадалась таким же образом активировать вторую нить.

Оставшись с пустыми руками, я не знала, что мне делать дальше. Обычно меня выкидывало из сети на этапе передачи нитей клиентщику. Но сегодня все было абсолютно не по инструкции.

Меж тем ауры наливались цветом. Сначала они из грязно-желтых стали мандариновыми. Вскоре этот цвет сменился оттенком красного апельсина. И вот уже ауры «пожирателей страсти» пылали ярко-алым.

Они слились друг с другом, образуя нечто единое, пульсирующее, постоянно меняющее форму. Внутри этого переливающегося пузыря зарождалось что-то темное, по очертаниям напоминающее зародыш. Он рос, рос, с каждым мгновением становясь все больше похожим на человеческую фигуру. Вместе с ним увеличивался и пузырь, раздуваясь и натягиваясь, подрагивая радужной стенкой.