— Ладно, значит, придется денники чистить. Надо же тебя куда-нибудь спрятать.

— Господин советник, боюсь, я не понимаю вас.

— Садись, — сказал Аттери устало. — Слушай.

Зима была неровная. То все дороги развозила теплая слякоть, небо застилали тяжелые облака, блестела влажная кора деревьев. А то всю ночь мела метель, а наутро небо снова распахивалось бездонной голубизной, и господин Арнульф проезжал на гнедом коне по заснеженным улицам Аврувии. И хлысты звонко щелкали в морозном воздухе.

Да, этой зимой Арнульф царствовал в Аврувии. Дело против бывшей королевы было уже на полном ходу. По дворцу бродил сын Императора Сигберта, будущий Сигберт III, присланный сюда отцом, чтобы произнести приговор. Эрвинду наконец нашлась настоящая работа — Его Императорское Высочество не говорил по-асенски, и принц помогал ему общаться с будущими подданными.

Советники королевы все еще оставались на своих местах. Хотя на каждого из них набралось уже немало крамолы, их пока еще было некем заменить. Тайком они отправляли свои семьи в провинцию и продавали дома. Однако честь, которая стоит выше свободы и благоразумия, не позволяла им самим бежать.

Арнульф царствовал. Временами ему приходило в голову, что Император может предложить ему должность наместника Лайи. Кто еще сможет с ней справиться? А королем пусть будет Эрвинд. Он уже научился послушанию. Кроме того, господин посол получал ни с чем не сравнимое наслаждение, видя своего врага поверженным, и не один раз, а почти ежедневно, на каждом допросе.

По счастливому наитию он с самого начала решил, что Эрвинд и здесь должен исполнять свои обязанности переводчика и секретаря. И бывший принц с бывшей королевой не обманули его ожиданий. Хотя они часами сидели в двух шагах друг от друга, ни словом, ни жестом ни один из них не дал понять, что знает о присутствии другого. Принц задавал вопросы куда-то в воздух, и оттуда же, из воздуха, приходили ответы. Заглянул как-то на такой допрос и наследник, но сбежал через две минуты.

Королева, как с удовольствием отметил посол, поняла намек правильно и не защищалась. Она еще пыталась прикрыть кого-то из своих, умолчать о подробностях кое-каких авантюр, но свою вину признала сразу и безоговорочно.

К весне, когда река уже вскрылась и потащила ноздреватые темные льдины в море, обвинение было составлено. Наследник ознакомился с ним, благодаря бесстрастному переводу асенского принца, и потребовал крови. Арнульфу пришлось употребить все свое красноречие и дипломатический талант, чтобы внушить тардскому принцу, что три смерти подряд в доме асенских королей — это уже слишком. Принц клялся, что подавит любой мятеж в две недели, но посол не хотел при этом присутствовать. Сошлись на пожизненной ссылке в один из имперских замков. Посол смог убедить принца, что для «проклятой асенской стервы» это будет хуже казни.

Теперь оставалось лишь дождаться, когда стает снег, и выбрать теплый погожий день для суда. И вот этот день, когда народу Лайи предстояло проститься с последним призраком свободы, наступил.

По старинному закону людей королевского рода судили прилюдно, на площади. На этот раз посол свято соблюдал все традиции. На высоком помосте сидел, сверкая золотом и малиновым бархатом, гордый и встревоженный кронпринц. Рядом с ним стоял Эрвинд, который должен был переводить все происходящее на тардский язык. Чуть ниже помещался Арнульф.

Народу набилась полная площадь. Люди волновались, шумели, толкали стражников и казались сверху цветными стеклышками в калейдоскопе. И хоть из задних рядов немного можно было увидеть, любопытство все же удерживало людей на месте.

Королева Мэй также сидела на помосте. Ветер играл ее черным платьем, шевелил короткие волосы. Казалось, она так и не очнулась с того дня, как услышала проклятие брата. На вопросы она отвечала односложно, чужих слов почти не слышала, задумчиво глядя куда-то вдаль. Эрвинд переводил, наследник нервничал, пытаясь разобраться в этих дьявольских обычаях, посол поглядывал на всех троих, ждал чего-то, но сам не знал чего.

Наконец разбирательство было закончено, приговор произнесен. Императорский сын вздохнул с облегчением, посол, как ни странно, тоже. И тут королева легко, словно это ей было привычно, опустилась на колени и промолвила:

— Я прошу о милости.

Кронпринц бросил хмурый взгляд на переводчика.

— Это обычай, — пояснил тот. — Она просит оказать ей последнюю милость.

— Ну, если обычай… Но чего же она, собственно, хочет?

— Я хочу поговорить со своим народом, -сказала Мэй.

Эрвинд перевел.

— Ах, со своим! Ну что ж, пусть попробует.

Мэй кивнула.

Хотя люди на площади были теми же, кто три месяца назад повесил черное платье на ограду дома королевы, когда она вышла вперед и вскинула руку, толпа по привычке затихла. Мэй огляделась. Когда-то они с Эрвиндом Старшим исходили эту площадь, проверяя, как звучат слова в каждом из ее уголков. И вот сейчас Мэй послала свой голос в огромное окно цветного стекла на втором этаже особняка аристократов, и он разнесся далеко-далеко. Королеву слышали все.

— Люди Лайи, — сказала Мэй, — мой приемный отец, король Эрвинд, велел мне помнить, что я — ваша должница. Я забыла его слова и предала вас. Я не прошу у вас милосердия, потому что не заслуживаю его. Но в моей воле просить вас вот о чем: ныне прерывается королевский род, у меня нет наследников, и вы должны выбрать себе нового властителя.

Сын Императора заерзал в кресле и дернул за рукав переводчика, который говорил все медленнее и медленнее.

— А, нет, все в порядке, — ответил тот. — Это просто формальности.

— Но как выбрать достойного? — продолжала королева. — Кто был мудрее моего приемного отца? Однако и он ошибся. Поэтому прошу вас довериться тому, чье имя я не могу назвать здесь.

Посол невольно приподнялся с кресла. Он понял, что сейчас что-то случится, но никак не мог догадаться — что.

— Бедная девочка и правда сошла с ума, — пробормотал переводчик по-асенски. — Я этого не хотел.

Сын Императора допытывался:

— Что? Что она сказала?

— Она говорит о духе, покровителе Лайи, — сказал вдруг Арнульф. — Его имя нельзя называть при чужестранцах.

— Глотка Господня! Что это значит?!

Арнульф промолчал. Он, как и все асены, почувствовал повисшее над площадью напряженное ожидание. И тут в полной тишине до них донесся гулкий, дробный перестук копыт. На пространство, свободное от людей, выбежал неизвестно откуда, может быть и правда с неба, ослепительно-белый конь. Асенские лошади выносливы, но неказисты, и оттого абрский жеребец показался пришельцем из чужого, волшебного мира. Прошло уже более ста лет с тех пор, как таких лошадей видели в Лайе. Конь обежал круг, потряхивая гривой и высоко держа роскошный, вычесанный хвост. Никому даже в голову не пришло ловить его. Он побежал снова, уже совсем рядом с людьми, и вдруг упал на колени перед кем-то, стоящим в первом ряду. Тем, кто будет новым королем Лайи.