— Мы его не сможем обойти, — сказал германец.

Валлон налег на весло.

— Гребем туда. Дотемна постараемся стать у берега.

Они работали что было сил, но по мере приближения к мысу скорость становилась все меньше.

— Нас захватил прилив! — крикнул Радульф. — Корабль тащит назад!

Валлон не мог ничего понять. Вокруг рифов, которые выступали из воды ближе к оконечности мыса, море было ровным, как зеркало. Ближе к берегу волны пересекали рваные полосы пены. Он указал на мыс.

— Думаю, что это, возможно, остров.

— Не имеет значения, — ответил ему Радульф. — Мы не сумеем к нему подойти из-за прилива.

Валлон, обескураженный, прорычал:

— Бросить якорь. Будем ждать отлива.

Якорь зацепился на дне, ставя «Буревестник» на прикол недалеко от длинного пустынного пляжа, отгороженного от материка высокими дюнами. Валлон отдавал приказы:

— Радульф, Брант, высадите Вэланда на берег.

Затем, обратившись к сокольнику, сказал:

— Пройдешь вперед по берегу, разведаешь, что там и как.

— Нам тоже можно сойти на берег? — спросил Геро.

После четырех дней, проведенных в море, он страстно желал ощутить твердую почву под ногами.

Валлон оглянулся за залив, куда вошла рыбацкая лодка.

— Здесь не безопасно. Наблюдайте за местностью с дюн. Далеко не забредайте.

Геро шагнул на влажный прибрежный песок, на котором не было ни единого следа человеческого пребывания, за исключением вросших в грунт полусгнивших шпангоутов[43]. Они с Ричардом вскарабкались на крутой склон дюны, поросшей песчаным тростником. Перед ними простиралась небольшая пустыня. Некоторые дюны вытянулись в линию, в соответствии с господствующим ветром, другие были похожи на беспорядочные волны в море, среди которых странствовал «Буревестник». Обернувшись, Геро увидел кнорр, который отливное течение стремилось оторвать от якоря.

Вэланд и его пес были крохотными силуэтами, бегущими вперед по берегу. Солнце бледным пятном обозначило свое место за сплошной облачностью. Геро поежился.

Он устал. Они все устали. Без возможности как следует согреться и обсушиться, постоянно недосыпая. Свежая пища давно закончилась, и теперь их однообразный рацион состоял из черствого хлеба, соленой сельди и овсяной каши. Даже питьевая вода была па исходе, и Валлон вынужден был установить нормы для членов команды. Геро заметил, что царапины и ссадины плохо заживают. Рядом горестно вздохнул Ричард, как эхо его собственной печали.

— Не отчаивайся, — сказал ему Геро. — Скоро мы уже будем в шотландских водах.

— Столько потрачено времени и сил, а мы только вернулись туда, откуда начали свой путь. Если бы у меня был хороший конь, я был бы дома уже к завтрашнему рассвету.

Ричард кисло улыбнулся.

— Представляю, какой бы мне устроили прием.

Геро только сейчас осознал, чем пожертвовал Ричард.

— Ты жалеешь, что решил пойти с нами?

Нормандец стал серьезен.

— Нет, я бы не выдержал презрения отца и нападок Дрого каждый раз, когда мать проявляла бы ко мне хоть малейшую благосклонность. Даже самое крепкое растение погибает на бесплодной почве.

Он рисовал узоры на песке.

— Единственное, о чем я сожалею, это пролитая кровь. Никогда бы не подумал, что Дрого так злобно будет преследовать нас.

Ричард загладил свои рисунки.

— Твои руки ею не запятнаны.

— В моей семье сочтут по-другому. Я уже никогда не смогу вернуться в Англию. Наверное, я поеду с тобой в Италию. Я давно мечтаю о монашеском сане. Как ты думаешь, меня примут?

Геро улыбнулся.

— Я уверен, в любом монастыре тебя с радостью примут.

— Если я научусь хорошо писать, мне, возможно, позволят работать в скриптории.

— Писать с утра до вечера — тяжелая работа. Ты ссутулишься и испортишь себе зрение.

— Но зато как много я узнаю.

— Ричард, если мы успешно завершим это путешествие, ты узнаешь намного больше, чем любой книжный червь.

— Эй, вы двое! Оглохли?

Радульф стоял на берегу, уперев руки в бока. Вэланд трусцой возвращался по берегу. Начинался отлив, и «Буревестник» теперь стоял на якоре более свободно. Радульф, пыхтя, взобрался на дюну.

— Валлон приказал всем возвращаться.

Он стал на самом гребне и огляделся по сторонам.

— А где Брант?

Геро нахмурился.

— Откуда нам знать?

— Я думал, он с вами.

— Мы его не видели с тех пор, как сошли на берег.

Радульф хлопнул ладонью себя по лбу.

— Черт!

— Он, наверное, просто пошел размять ноги, — сказал Геро. — Хочешь, чтобы мы поискали его?

Германец обвел горизонт взглядом.

— Давайте, только быстро. Если он не покажется к тому времени, как Вэланд будет здесь, мы отплываем.

Ричард и Геро отправились вперед, карабкаясь по наветренным склонам и сбегая с крутых подветренных. Песчаные гребни образовывали запутанный лабиринт наподобие руин древнего города. Каждый раз, поднимаясь наверх дюны, Геро выкрикивал имя Бранта, и его голос тонул в этих бесконечных изгибах.

— Гляди, — сказал Ричард, указывая на кости, раскиданные по дну следующей впадины.

Геро поддел ногой выбеленный человеческий череп. Он был проломлен. Судя по количеству костей, здесь совершилось массовое избиение.

— Кости очень старые, — произнес он. — Интересно, эти жертвы с того корабля, который мы видели на берегу?

Ричард поглядел через плечо.

— Пожалуй, пора возвращаться.

— Давай залезем на следующий гребень.

С вершины они оглядели окружающую пустыню. Трава стелилась по ветру. Под ногами шевелился песок. Чайки парили в небе на такой высоте, что их едва различал глаз. Жалобно вскрикивая, они дрейфовали в потоках ветра.

— Мы зря тратим время, — сказал Геро, — Брант сбежал.

— Подожди. Кажется, я слышал голос.

— Это чайки.

— Нет, послушай.

Геро поднял голову, прислушиваясь.

— Тебе показалось.

— Вот опять, слышал?

— Да ничего нет. Пойдем.

Но когда Геро уже повернулся, чтобы уйти, он краем глаза заметил неясное движение слева. В следующее мгновение он вновь что-то увидел и подумал, что это, наверное, какое-то животное, бегущее вдоль дюны. Оно остановилось, и Геро разглядел Бранта, хотя была видна только его голова. Помогая себе руками, Брант взобрался на вершину и бросил назад отчаянный взгляд, прежде чем метнуться вниз по склону. Геро было ясно, что он спасает бегством свою жизнь, тем не менее его собственные реакции были на удивление притупленными. Как будто он наблюдал происходящее в каком-то параллельном измерении. Когда Брант показался снова, он был достаточно близко, чтобы рассмотреть выражение ужаса на его лице. Брант, должно быть, заметил их, так как отчаянно покачал головой, прежде чем скрыться в следующей впадине.