Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она принялась рыться в Шельминых покупках, выбирая что повкуснее.
— Э-э… дикий крыжовник? — озадаченно переспросила Шельма.
— Да. Похоже, ты не фанат.
— Я больше люблю малину, — смущенно сказала Шельма. — Особенно в пирогах.
— А! — Пачкуля вынырнула из очередного пакета и победно помахала коробкой с кексом. — Держи, Хьюго, порежь-ка. А ты, Шельма, садись, сыграю тебе песню — она о тебе.
— Обо мне? — Шельма была одновременно удивлена и польщена. Она с благодарностью опустилась на ближайший стул. — Правда? Ты написала песню обо мне?
— Ну да. Одно из самых удачных моих сочинений. Называется «Песня про носик».
Пачкуля плюхнулась в кресло-качалку, ударила по струнам — бреннннннньк! — набрала побольше воздуху в легкие и запела:
Есть ведьмы краше Шельмы?
О нет, все это враки!
Она ведь губы мажет
Помадой цвета хаки.
Люблю мою Шельмусю
За то, что у девицы
Нос длинный и острющий,
Как тоненькая спица.
Носик!
Носик!
Ты длинный и острющий,
Как тоненькая спица.
Бренннннньк!
— Ну, спасибо, Пачкуля, — сказала Шельма. — Никто никогда не посвящал мне песен. Я очень тронута. — Она выудила из сумочки платок и промокнула глаза.
— Видишь? — сказала Пачкуля. — Я смотрю по сторонам, подмечаю всякое интересное, типа чужих носов, и потом пишу об этом песни. Могла я б такое сочинить, если б таращилась в колдовизор, а?
— Нет, — смиренно согласилась Шельма. — Не могла бы. Я ужасно тебе признательна, Пачкуля.
— Значит, тебе понравилось.
— Я в восторге. Прекрасные стихи. Так здорово… рифмуются.
— Это не стихи, это слова, положенные на музыку.
— Ну да. Как там?.. Забыла мотив. Споешь мне еще разок?
И Пачкуля спела. А потом они сели пить болотную воду с кексом, пока Хьюго переписывал набело слова песни для Шельмы. Потом Пачкуля спела про носик еще несколько раз, а Шельма подпевала визгливым, дрожащим сопрано. Потом они потребовали еще болотной воды и кекса, и печенья тоже. Потом принялись сочинять второй куплет и попросили бумагу и чернила.
После этого Хьюго отправился спать.
Много-много позже Дадли с метлой с удивлением наблюдали, как Шельма влетает в дверь, роется в комоде, вытаскивает старую губную гармошку и убегает, хлопнув дверью.
Они поудивлялись полминуты и снова уставились в колдовизор.
«Колдуй, баба, колдуй, дед» — блуждающий магазин, который появляется и исчезает, где и когда ему заблагорассудится. Иногда это вызывает некоторые неудобства. Впрочем, обычно с полуночи до рассвета его можно застать у ручья, под старым дубом. В иные ночи приходится подождать, пока Зак Олдуй, владелец, не обслужит последнего покупателя в другом измерении. Но, как правило, они с магазинчиком появляются вовремя. В Непутевом лесу у Зака куча постоянных клиентов.
В эту ночь, с пятницы на субботу, Зак запаздывал, и перед пятачком, на котором обычно возникал магазин, образовалась очередь.
Первой была дама-скелет в блондинистом парике и с авоськой. Она увлеченно читала статью в свежем номере «Чудесной правды» о Шеридане Немоче (каким мылом он моется и где покупает галстуки-бабочки).
За скелетихой стояли два крупных тролля. Они обсуждали новую передачу с тролличьим уклоном, посвященную дизайну интерьеров, — «Уют под мостом». Оба считали, что она куда лучше «Хибарного вопроса» — эти зомби уже всем приелись.
За ними стояла компания ведьм: Вертихвостка, Крысоловка и Чесотка. Угадайте, о чем они говорили? Правильно.
— Непретенциозность, вот что мне нравится в «Бородатых», — говорила Вертихвостка. — Сюжета фактически нет. Все персонажи одинаковые. Такое спокойное созерцание. Словно окунаешься в теплую патоку.
— С другой стороны, патоки много не съешь, — вслух размышляла ведьма Крысоловка. — Мне лично нравится реклама. Сюжеты больно интересные.
— Это да, — кивнула Чесотка. — Хотя мы с Барри еще смотрим «Остаться в мертвых». И новости с Шериданом Немочем, конечно.
— О да, — согласились Вертихвостка с Крысоловкой. — Это само собой.
— Такой у него дивный голос, правда? — вздохнула Вертихвостка. — Всю ночь бы слушала.
Все трое сжевали все, что можно сжевать, развалившись в темноте на диване, и теперь вышли из дома пополнить запасы. В отличие от Шельмы, которая ужасно избаловала Дадли, они взяли с собой помощников, чтобы те помогли нести сумки. Вертихвосткин уж Ползучка Стив, Крысоловкина крыса Вернон и Чесоткин лысый стервятник Барри тоже говорили о колдовидении.
— Смотрели вчера «Болото чудес»? — спросил Вернон.
— Еще бы, — сказал Ползунка Стив. — Эти жабы, я вам скажу! Тупы как пробки.
— И где они только таких находят? — поддержал его Барри и добавил с тоской: — Интересно, как попадают в колдовизор?
— А здорово было б, да? — вздохнул Стив. — Если б нас по колдику показали.
— Да вообще, — кивнул Вернон. — Мы б тогда стали знаменитостями.
И они засмеялись.
В этот момент воздух задрожал — и появился магазин магических товаров. Он напоминал дом на колесах с большим открытым отсеком впереди — там располагался прилавок. Ставень поднялся, и возник Зак Олдуй: он посасывал ус и неприятно глядел из-за кассы на покупателей. Блондинка-скелетиха сложила газету, достала список покупок и принялась тыкать в товары на полках. Очередь подтянулась.
— Что ж она так долго, — сказала Вертихвостка. — Я домой хочу. Бренда сказала, что, может, дождь пойдет. Хотя она всегда это говорит.
— Хорошо, хоть сейчас ничего стоящего не показывают, — заметила Крысоловка. — Только «Гоблины и тачки».
— Нам эта передача не нравится, — хором сказали два голоса. В конец очереди встали ведьмы Бугага и Гагабу, близнецы.
— Мне тоже, — сказали Вертихвостка, Крысоловка и Чесотка. — Ерунда какая-то.
(Ведьмы и гоблины не ладят. «Гоблины и тачки» — единственная передача, которую никто из ведьм не смотрел. Кроме Макабры, которая отличалась кровожадностью, и Шельмы, которая смотрела все подряд.)
— Слушайте, — сказала Крысоловка. — А кто-нибудь видел Пачкулю в последнее время?