– Все хорошо, – сказала она. – Все в полном порядке.

По правде говоря, это было даже лучше, чем просто «в порядке» – ей льстила его забота. Женщина была приятно взволнованна, ее начало знобить. Кажется, тайные фантазии воплотились в жизнь. Нэт ощутила себя значимой, даже могущественной. А как же? О ней по-настоящему беспокоились.

– И как долго ты таким образом ездишь мимо моего дома? – спросила она.

– Две недели. Извини. Это немного странно, я знаю. Я ничего плохого не хотел.

– Знаю, знаю… Я… Признаться, это дает повод чувствовать себя особенной.

Эсром попытался улыбнуться, но не очень преуспел.

– Ладно! – сменила тему Нэт, понимая, что дальше нормальной беседы все равно не получится. – Как прошло дежурство?

– Хорошо. Только две ложные тревоги на одном реакторе.

Он явно занервничал, и ей показалось, что речь шла о реакторе Пола, но переспрашивать не стала: не хотелось упоминать мужа. В конце концов, на территории испытательной станции более двух дюжин реакторов, и какие-то из них наверняка доставляют не меньше беспокойства, чем CR-1. То, что имя Пола никак не всплыло в беседе, принесло ей облегчение, за которое, впрочем, она тут же начала себя ненавидеть.

– Я вот о чем подумала, – замялась Нэт. – Понимаю, что это прозвучит глупо, да и особой необходимости нет… Так, пустяки…

Молодой человек кивнул.

– Не мог бы ты ездить к нам на автобусе?

– Э-э-э… – Эсром на пару секунд задумался. – Чтобы мой пикап не…

– Вот именно.

– Означает ли это…

– Нет. Ничего подобного. Просто твоя машина слишком часто здесь мелькает.

– Верно.

– Люди на самом деле ведут себя неразумно, когда дело касается таких вещей.

– Понятно.

– Они нелепы и смешны.

Нэт почувствовала, как краснеет. Она вспомнила холодный приговор Патриции и каверзные вопросы Джинни. В животе все сжалось. Она злилась, что неприятные мысли омрачают ее счастье. Вот только обратной стороной было то, что оно не имеет права на существование. Это становилось все более очевидным с каждой секундой, хотя она пыталась делать вид, что неприятности можно обойти.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да.

– Что случилось? Я принес тебе кучу проблем?

– Нет, – солгала она.

Он нахмурился:

– Люди – дураки, если так думают. Что вообще они себе думают? Разве любому человеку не хотелось бы, чтобы в его отсутствие кто-то приглядывал за женой или сестрой?

Нэт побледнела. Эсром был так убедителен. Она уже готова была поверить, что, возможно, здесь и впрямь кроется всего лишь братская любовь. Казалось бы, это должно успокоить ее, но, как ни странно, женщина почувствовала легкое раздражение. Мысль, что она вкладывает в их отношения больше чувств, чем он, была невыносима.

Нет же, нет! Он здесь, пикап около дома. В полночь, черт побери! Нет, она порядочная женщина, ничего плохого не делает, но… Черт бы побрал эту Патрицию, эту Джинни Ричардс и всех, кто ковыряется в чужом белье, лишая ее радости и счастья. Если в их отношениях нет ничего непристойного, если они вполне укладываются в рамки благоразумия, если по всем пунктам…

– Нэт! Что с тобой?

– Эсром! – выпалила она. – Будем честными. Ты и вправду относишься ко мне как к члену семьи, как к своей сестре?

Она в ту же секунду пожалела, что спросила. Она рискует все разрушить. Если они начнут называть вещи своими именами, придется расстаться. Чего она хочет от него? Что он должен ей сказать?

Ковбой потер руками джинсы, плечи напряглись. Похоже, он огорчился из-за ее дурацких вопросов. Нэт уже понимала, что, заговорив на эту тему, допустила большую ошибку.

– Не знаю, что и сказать, – наконец выдавил из себя Эсром.

– Ладно, вздор, – быстро попыталась отмотать ситуацию назад Нэт. – Не волнуйся так…

– Мне нравится общаться с тобой, – признался Эсром. – Быть рядом…

Он замялся, перевел дух и продолжил:

– Понимаешь, мне кажется, что люди очень часто ведут себя нечестно по отношению друг к другу, но в нашем случае… Мы можем относиться друг к другу настолько внимательно, насколько это позволительно, быть добрыми и заботливыми… Да, мне кажется, что ты прекрасна, словно… не знаю, словно из сказки. – Лицо его побледнело. – Я полный придурок.

Никогда раньше Эсром не произносил столь грубых слов. Она тихонько хихикнула, хотя на самом деле хотелось расплакаться.

– Нет, вовсе не придурок, – возразила она.

Нэт смотрела на его по-своему красивое лицо, осознавая всю глубину привязанности к этому человеку. Она попыталась прочитать самой себе адаптированную версию проповеди на тему «Мы ни у кого ничего не отобрали, добрые поступки только умножают добро». Не тут-то было! Утром Нэт не смогла убедить Патрицию, теперь ей не удалось убедить себя. Она задала вопрос, он ответил, и теперь все разрушено – сделанного не воротишь.

– Эсром! Я думаю, ты очень хороший человек, – начала она, с трудом подбирая слова.

Как только прозвучала эта фраза, ковбой поднял голову:

– Не волнуйтесь. Я уезжаю…

– Нет. Я не то хотела сказать…

– Я понял, что вы хотели сказать. Вы правы. Не стоило заходить так далеко. Не нужно ездить по вашей улице. Эгоизм чистой воды с моей стороны. У вас могут быть неприятности, и куда более серьезные, чем у меня. Ваш… – Эсром запнулся. – Ваш муж скоро вернется. И ему уж точно не понравится, что я здесь ошиваюсь.

В окне Эдны Джеральдс мелькнул серебристый полумесяц света. Нэт резко развернулась и пригнулась к машине, надеясь, что в темноте ее не заметят или как минимум не узнают.

– Попрощайтесь за меня с девочками, – попросил ковбой. – Не хочется, чтобы они подумали, будто я о них забыл.

– Эх, девочки будут по вам скучать, – вздохнула Нэт.

– Завтра я заеду за машиной, – предупредил Эсром.

Ему тяжело дались эти простые слова, но он засунул свое горе куда подальше и с напускной деловитостью заговорил о текущих вопросах:

– Не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь. Вы сможете забрать из автомастерской свой автомобиль?

Меньше всего Нэт интересовала сейчас ставшая вдруг ненужной груда железа, но она сухо ответила:

– Конечно смогу.

– Сначала позвоните, чтобы уточнить, отремонтирован ли он.

Женщина стояла, держась за живот, и всеми силами пыталась спрятать поглубже горечь и печаль и не выплеснуть наружу злость по отношению к Джинни и Патриции, любопытным соседкам и, как бы ни казалось нечестным, Полу. Ее так и подмывало попросить Эсрома, чтобы он не прекращал своих ночных вояжей вокруг ее дома. Ей просто жизненно необходимо слышать сквозь сон тихий шелест шин за окнами, знать, что кто-то думает о ней. «Пожалуйста, – мысленно взывала она. – Не бросай… Хотя бы еще чуть-чуть, а не то я стану ужасно одинокой и всех возненавижу». Однако вслух Нэт не сказала ни слова. Это слишком неприличная просьба. Неприлично быть одинокой. И очень неприлично тосковать по несбывшейся мечте. Даже если ты вполне порядочная женщина, сидишь дома, любишь детей и мужа (а она любила мужа), люди все равно пронюхают что-нибудь, обязательно найдут некую зацепку. Сколько Нэт себя помнила, на нее всегда указывали пальцем, злобно шипя: «Она недовольна жизнью». И не было от этого никакого спасения. И ощущение липкой мерзости гораздо хуже того, что она могла бы на самом деле совершить.