Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Го-ря-чо.
Он рассматривает меня, а я сражаюсь со смущением и вроде бы побеждаю, потому что рядом с моим мужчиной не страшно выпустить на волю даже самые порочные и темные желания.
Выдыхаю шумно, когда чувствую, как член прижимается к влажным складкам внизу. Закидываю связанные ремнем руки Матвею за шею и немного приподнимаю бедра, глухо простонав от скольжения головки по пульсирующему бугорку нервов.
— Не двигайся, девочка. Здесь главный я.
И от этого тона действительно жутко и на миг кажется, что я попала в логово разыскиваемого маньяка, но все это стирается, когда я ощущаю первый резкий толчок на всю длину.
Слишком глубоко. Слишком грубо. Слишком быстро.
Мне немного больно, но Матвей яркими поцелуями заставляет меня забыться и сразу начинает быстро двигаться во мне, прижимая руку к моей спине, чтобы я выгнулась сильнее и позволила ему входить еще жестче.
Он играет с моими сосками — пальцами и ртом — мучает шею нетерпеливыми укусами, от которых я всхлипываю и сильнее сжимаюсь вокруг твердого члена, умоляя Матвея не останавливаться, потому что мне нужно еще совсем чуть-чуть.
— Не так быстро, — выдает спокойно, как будто сам не хочет кончить и не имеет меня мощными рывками.
Хнычу, когда Матвей высказывает.
Он переворачивает меня на живот, дергает бедра вверх, перед этим заставив меня раздвинуть ноги как можно шире, дразня пальцами на клиторе до прерывистых стонов.
И снова заполняет тугое пульсирующее лоно собой, надавливая ладонью между лопаток, свободной рукой до синяков впиваясь в бедро, чтобы удерживать меня на месте и двигаться так, как хочет сам.
А я ловлю дикий кайф, когда он управляет моим телом, подстраивает под свои желания и грязно шепчет в волосы, что я его девочка, с которой он может делать всё.
Он ускоряется, толчки становятся рваными. Царапаю ногтями постель и хнычу в желании получить долгожданную разрядку, абсолютно без остатка покоряясь этому невозможному мужчине.
Я не могу вспомнить себя в этой череде мощных грубых рывков, болезненных прикосновений пальцев к соскам и собственнической хватке ладони на моей шее, когда Матвей на самой грани сдавливает горло и вбивается в меня еще глубже, рычанием поощряя мои стоны, которые смешиваются с приглушенными — зажатой в зубах подушкой — всхлипами.
Матвей отпускает шею, берется обеими руками за мои бедра и натягивает меня на возбужденный член так бешено, что я даже кричать не могу от слишком резких рваных толчков внутри.
Лишь жадно глотать воздух и впиваться в собственные ладони ногтями, чтобы хоть как-то отвлечься от едва выносимого хищного темпа.
С искусанных губ слетают хрипы, глаза зажмурены до черных водянистых вспышек перед ними. Я сдавливаю член плотнее и чувствую подступающую пульсацию, но меня опять лишают сладкой неги оргазма.
Тело бьет дрожью, Матвей поднимает меня так, чтобы я прижалась спиной к его груди с раздвинутыми ногами, и поверхностно скользит членом между бедер, пока я пищу очередное «пожалуйста» и пытаюсь обратно насадиться на твердую раскаленную плоть.
Его ладонь скользит по моему животу, он безошибочно находит клитор пальцами, и мучения становятся еще болезненнее.
— Матвей…
— Что, детка? — он вылизывает мою шею и немного толкается внутрь, стирая последнюю грань моего терпения. Дальше — пустота. И безумное желание, от которого я схожу с ума.
— Хочу… — на что-то другое меня просто не хватает.
— Знаю. Знаю, что ты хочешь на мой член и хочешь кончить. Я чувствую, как ты дрожишь, малышка. Еще немного.
Он зажимает мне рот ладонью и проскальзывает сразу до конца. Прижимает пальцы к клитору, дикими толчками заставляя меня тереться о них.
Его зубы в моем плече, меня трясет так, что я не заваливаюсь вперед лишь благодаря поддержке Матвея, который уже сам практически не может сдерживаться.
Мужское гортанное рычание, мои приглушенные стоны ему в ладонь, ток между нами, заряды которого бьют в цель каждую секунду и скручивают возбуждение на максимум, до боли, до ярких спазмов в животе.
Шлепки жгут ягодицы, пальцы порхают по влажной плоти быстрее, дыхание рвется каждый раз, как Матвея ударяет бедрами и яростно врывается в меня до последнего миллиметра длины. Разрывает своими толчками, вталкивает пальцы в рот и шипит, когда я зубами впиваюсь в них, потому что больше нет никаких сил терпеть.
— Давай, малышка. Кончай. Хочу чувствовать, насколько тебе хорошо.
Я взрываюсь в его руках.
Выгибаюсь, кричу от каждого нового прикосновения, потому что это настолько распирает, что не сдержать внутри.
Мне горячо и холодно одновременно. Это словно яд, который перед смертью дарит самое яркое, что вообще можно ощутить в этом мире.
Губы в кровь, на коже капли пота, шея горит под губами Матвея, пока сам он продолжает яростно вбиваться финальными толчками, до сумасшествия сильно стискивая моё свободное от свежего рисунка бедро.
Завтра я не смогу даже мимолетно коснуться этого места, потому что на утро кожа вспыхнет россыпью следов от его пальцев.
Меня расщепляет на части, каждая из которых тлеет после собственного неминуемого пожара.
Время замирает, сердце стучит так, что в районе ребер начинает тянуть и ныть. В животе раскаленная лава, между ног все припухло и до сих пор пульсирует отголосками чистейшего удовольствия. По горлу будто наждачкой прошлись — я стерла его своими стонами.
Все это точно какие-то небеса, потому что я не верю, что на земле может быть настолько остро и безумно.
Я чувствую, как горячая сперма течет по бедрам, когда Матвей осторожно выходит из меня. Он все еще поддерживает меня рукой на талии, чтобы я не рухнула носом в постель.
Тяжело дышит мне в шею, мажет губами по коже и одной рукой пытается распутать ремень, который стер запястья до красноты.
— Это было… — я пытаюсь что-то шептать, но выходит откровенно хреново, так что меня просто аккуратно укладывают на бок и целуют куда-то в висок, пока я пытаюсь отдышаться и хоть немного вернуться к Матвею.
— Закрывай глаза, малыш. У тебя завтра много дел.
Вообще-то завтра выходной, но я могу лишь урчать в ответ, наслаждаясь тем, как Матвей гладит меня по волосам и позволяет потеряться где-то у него под боком.
— Я не «никто», — недавние слова его матери как-то внезапно всплывают в голове, и я сражаюсь со злой ведьмой, которую мое сознание моделирует из её образа.
— Конечно, малыш. Засыпай.
Еще немного ерзаю, чтобы уткнуться носом в твердую грудь, и проваливаюсь в радужный
