— Ничего особенного, сударь, — вежливо, но без всякой робости отозвался он. — Я пришел осведомиться, примет ли мадам баронесса де Фонтенак моего господина.

— А как зовут твоего господина и кто он такой?

— Его зовут виконт де Воксбрюн. Мы едем из Абевиля, и господин виконт, направляясь в Париж, желает высказать свое почтение мадам баронессе...

— Они знакомы?

— Нет, но его покойный отец...

— Провинциалы! Все понятно! — недовольно процедил молодой человек. — Мадам баронессы здесь нет. Нужно быть последним идиотом, чтобы вообразить, что она способна жить среди этой разрухи, в пыли и суете.

— Неужели и комнаты сгорели?

— Тебе-то какое до этого дело?

— Я обязан обо всем подробно доложить своему господину.

— А где он сам?

— Остановился на постоялом дворе «Добрый король Генрих». Но если мадам баронесса сейчас в Париже, то это даже к лучшему, потому что...

— Она не в Париже. Но где бы она ни находилась, мадам де Фонтенак не в состоянии сейчас принимать гостей. Пожар произвел на нее слишком тяжелое впечатление. В общем, можешь передать своему господину благодарность и поприветствовать его от имени баронессы.

Разговор был исчерпан. Жакмен понял, что от него хотят как можно скорее избавиться, и уж вовсе не желают, чтобы здесь появлялся виконт де Воксбрюн, кем бы он там ни был. Он поклонился и вышел со двора. Паренек с тачкой стоял за воротами возле только что подъехавшей повозки. Жакмен подошел к нему и постарался встать так, чтобы с крыльца его не было видно.

— А что в доме-то сгорело? — полюбопытствовал он. — Неужто жилые комнаты?

Паренек насупился, явно собираясь отшить назойливого приставалу, но серебряная монетка, блеснувшая в руке незнакомца, изменила его намерение.

— Я мало что знаю про этот дом, — начал он. — Говорят, что сгорела эта... вот... библиотека...

— Так что она, полностью уничтожена? — сочувственно покачал головой Жакмен.

— Да вроде нет. Целая куча бумаг осталась. И еще книги. А все из-за свечи: упала, и все вспыхнуло. Ну, хватит болтать, у меня и впрямь работы выше крыши.

— Спасибо! Бог в помощь.

Монетка перекочевала из одной руки в другую, и Жакмен побежал к Делаланду, чувствуя, что пора подкрепиться завтраком. Он приступил к ветчине с большим аппетитом, рассказывая Альбану все, что успел узнать. Альбан его внимательно выслушал и задумчиво произнес:

— Так ты говоришь, что сгорела библиотека? Очень жаль, что мы не можем навестить мадам баронессу. Хотя я совершенно не уверен, что баронесса покинула свой дом. Ведь основное здание особняка и правое крыло не пострадали?

— Мне именно так и показалось. Фасад другого крыла, конечно, испорчен, но если вставить новые стекла и покрасить его, то жить там можно, если не бояться пыли и шума. Особенно если позади дома есть сад.

— За домом действительно есть сад и очень большой, он тянется до крепостной стены. Хотя не было бы ничего удивительного в том, если бы баронесса покинула дом, пока его ремонтируют, ведь за всеми работами следит ла Пивардьер. Но мне трудно себе представить, что он живет в одиночестве в пустом доме. А слуг ты в доме видел?

Мне показалось, что пока я беседовал с этим страшилой, в окне мелькнула зеленая ливрея.

— А тебе, оказывается, не так-то легко угодить. Разве ла Пивардьер страшила? Характер у него — хуже некуда, но на лицо он красавчик

— Не в моем вкусе, — сухо отрезал Жакмен. — Лучше скажите, что мы теперь будем делать.

— Надо подумать. Само собой разумеется, виконт де Воксбрюн должен отправиться в Париж, раз ему отказано в удовольствии повидать мадам де Фонтенак...

В этот момент в просторной нижней комнате, где сидели за завтраком наши постояльцы, появился хозяин. Он явно вылез из винного погреба, потому что под рукой у него был зажат небольшой бочонок. Как говорила вчера дородная служанка, хозяин был свеж, как огурчик, и ни о каком похмелье речи не было. Он поставил бочонок на стойку и с улыбкой поздоровался с постояльцами, любезно осведомившись, хорошо ли они спали.

— Как ангелы, дорогой хозяин! И мне очень жаль, что приходится покидать вашу гостиницу так скоро!

— Как? Вы уже собрались уезжать? А я-то думал, что вам еще нужно посетить особняк де Фонтенаков!

— Выяснилось, мне нечего делать в этом особняке. Мой слуга сходил туда рано утром, чтобы предупредить о моем визите, но нашел только рабочих и весьма нелюбезного дворянина, очевидно, будущего супруга баронессы, о котором вы мне вчера рассказывали. А вот почему вы мне вчера не сказали, что в особняке был пожар, я не понял.

— Я и сам не знаю. И вправду, позавчера у них был пожар, загорелось левое крыло из-за того, что упала свеча в комнате, где покойный барон хранил свои книги. Конечно, и я сходил туда посмотреть, и, как мне показалось, повреждения были не так уж велики, но мадам баронесса...

— Предпочла удалиться из особняка, как было сказано моему слуге. Вы не знаете, куда она могла уехать?

Месье Грелье пожал плечами.

— Откуда мне знать? Ясное дело, что не в замок и не в поместье. У них нет ни того, ни другого, это я знаю точно. Может быть, в Париж, как-никак у нее там родня?

Судя по тому, что Делаланд знал о тщеславной и недалекой вдове градоправителя Сен-Жермена, он не мог предположить, что она поддерживает близкие отношения с «судейскими крючкотворами» неизвестного происхождения, какими были и остались Шамуазо. Альбан подумал, что ему обязательно нужно будет расспросить Леони об отношении баронессы с родней, а вслух произнес:

— Может, в Париже с ней и повстречаюсь. А на обратном пути непременно остановлюсь у вас, любезный господин Грелье!

А пока им с Жакменом ничего другого не оставалось, как покинуть постоялый двор «Славный король Генрих». Полчаса спустя они выехали из ворот, и хозяин провожал их, низко кланяясь, сверх меры осчастливленный щедростью виконта. Виконт еще раз пообещал, что в недалеком будущем они снова увидятся. Но теперь Альбан торопился к себе домой, на улицу Ботрей. По дороге он поделился с Жакменом своими планами. А собирался он для начала попросить месье де ла Рейни выделить надежного и опытного человека, который в течение нескольких дней понаблюдал бы за особняком де Фонтенаков. Сен-Жермен как-никак пока еще оставался резиденцией короля, а все, что они узнали о ла Пивардьере, внушало подозрения.

— Ты сам видел этого ла Пивардьера, мой мальчик, и тебе он с первого взгляда не понравился, так вот я хочу знать поподробнее, что делается в этом доме и чем занят молодой человек, которому у меня нет никаких оснований доверять.

В Париже Альбан сразу же отправился в Шатле, чтобы рассказать де ла Рейни о результатах своей поездки. Тот одобрил действия своего помощника и пообещал, что установит самое пристальное наблюдение за особняком де Фонтенаков, о чем его и просил Делаланд. Он будто своими глазами увидел ла Пивардьера, обосновавшегося в семейном особняке де Фонтенаков, и от этой картины ему почему-то стало очень грустно. Почему, он и сам не знал. Может быть, потому что родное гнездо Шарлотты стало гнездом змей? Бедная девочка! Уж лучше бы ей лишиться матери при рождении и остаться сиротой!