О том, что Амстердам посетил кайзер Вильгельм, они, разумеется, понятия не имели.

— Не выпить ли нам пивка? — предложил Жоффруа Бочка.

— Дело! — поддержал его Бенуа Сундук.

Добрый господин Эйр снабдил двух приятелей несколькими монетами, что позволило им с комфортом расположиться в ближайшей пивной. Опустошая залпом одну литровую кружку за другой, они очень скоро пришли в прекрасное настроение.

— А столики-то здесь хиловатые! — заметил Бенуа Сундук. — Я с одного раза разобью мраморную доску!

— Фиг разобьешь! — сказал Жоффруа Бочка.

— На спор?

— На спор!

Надо сказать, что раскалывать ударом кулака мраморные столешницы было любимым развлечением, которому два силача охотно предавались на Центральном рынке, особенно в состоянии подпития.

Бенуа встал, отступил на два шага и с размаха треснул кулачищем по столу. Доска раскололась.

— Браво! — воскликнул Жоффруа. — Чистая работа! Клянусь, я сделаю не хуже!

И он, в свою очередь, встал, потрясая кулаком.

— Господа! Господа! — в испуге закричал официант. — Что вы делаете?

Но он кричал по-голландски, и два друга не обратили на него никакого внимания. Тогда он попытался остановить руку Жоффруа, но это было все равно, что пытаться остановить паровой молот.

— Что этот дурак лезет? — удивился Бенуа Сундук. — У нас на Центральном рынке людям никогда не мешают веселиться… Давай, Бочка!

Жоффруа легонько отпихнул официанта, так что тот отлетел шагов на десять и рухнул на пол. Силач снова занес кулак над столешницей. Однако официант принялся вопить так громко, что его крик неминуемо должен был привлечь внимание полицейских. Не обращая на него внимания, Жоффруа трахнул кулаком и расколол столешницу… Все это могло плохо кончиться, если бы в дело не вмешался новый персонаж. Это был прилично одетый человек с черной бородой и темными живыми глазами. Он уже несколько минут наблюдал за происходящим, и теперь, подойдя к Жоффруа, громко выразил ему свое одобрение.

— Великолепно! Вот это удар так удар! — заговорил он на чистом французском языке. — Ну и силища же у вас, ребята! Могу предложить вам хорошую работу. Хотите заработать сто франков?

Одновременно незнакомец прекратил вопли официанта, сунув тому в руку золотую монету со словами:

— Это вам компенсация за разбитые столы и за все прочее. И перестаньте кричать! Разве вы не видите, что господа просто пошутили…

Эти слова он произнес по-голландски.

Несколько минут спустя два силача и их новый знакомый уже входили в дом неказистого вида, расположенный в проезде Оперы. Бородач провел их в небольшую комнату, окна которой были отворены, а железные ставни на них, наоборот, закрыты.

— Друзья мои! — сказал незнакомец. — Мне нужна от вас совсем небольшая помощь… Только не надо никому об этом рассказывать! Для начала проделайте мне в этих ставнях отверстия, так чтобы я мог через них наблюдать, что происходит на площади перед Оперой…

Ставни были сделаны из плотно пригнанных железных полос. Но двум силачам не потребовались даже слесарные инструменты. Голыми руками они выломали из каждой ставни по две железные полосы, так что образовалось что-то вроде бойниц или смотровых щелей.

— А теперь, — сказал бородач, — положите на эти деревянные козлы вот эту бронзовую трубу!

— А что это такое? — поинтересовались два приятеля.

— Подзорная труба, — ответил бородач.

И улыбнувшись, добавил:

— Это — особая подзорная труба. Очень сильная… Потому такая тяжелая!

— Это уж точно! — согласился Жоффруа Бочка, вытирая пот со лба. — Все равно что три говяжьи туши зараз поднять! А можно в нее посмотреть?

— Нет, нет! — быстро ответил бородач. — Вы свое дело сделали, вот вам деньги, можете идти! И помните: никому ни слова… Уговор дороже денег!

— Уговор дороже денег, это точно! — повторяли два силача, выходя из дома на улицу. — А все-таки какая-то чудная подзорная труба!..

— А как же Бобинетта? — вдруг спохватился Жоффруа. — Опять мы ее не встретили…

— Зато деньжат подзаработали, — утешил его Бенуа Сундук. — Боби была бы довольна! Она ведь всегда нам говорит: надо вкалывать! Надо вкалывать!.. А мы разве не вкалываем? Скажи, Бочка…

— Еще как вкалываем, Сундук!..

Они дошли до перекрестка и остановились в нерешительности: идти направо или налево? Вероятно, их сомнения разрешились бы обычным способом и друзья оказались бы в ближайшей пивной, но тут кто-то хлопнул их по плечу:

— Здорово, Бочка! Здорово, Сундук! Вот так встреча!

— Господин Фандор! Здравствуйте, господин Фандор! — воскликнули два силача в один голос.

Но Фандор — а это был действительно он! — уже засыпал их вопросами:

— Как вы здесь оказались? Давно ли прибыли в Амстердам? Что вы здесь делаете? Да говорите же скорее!

Тогда Жоффруа, у которого язык был подвешен чуть лучше, чем у его приятеля, стал рассказывать, как его «сеструха» Бобинетта поручила им сопровождать мадам Элен в Амстердам и что из этого вышло…

— В общем, — закончил он свой рассказ, — на здешнем вокзале Боби исчезла… и с концами!

— А вы-то что потом делали?

— Ничего… Спали под розами…

— Под какими розами?

— В саду у одного господина… Эйром его зовут… Потом… это… подзорную трубу устанавливали… за сто франков!

Голова у Фандора пошла кругом.

— Постойте, постойте!.. Что еще за труба?

Жоффруа и Бенуа переглянулись.

— Вообще-то мы обещали никому не говорить… Ну, да вы, месье Фандор, свой человек… Тут, в доме… один тип… чтобы лучше было на ярмарку смотреть…

— Какая ярмарка? Здесь нет никакой ярмарки…

— А зачем же тогда все эти флаги… и гирлянды… и триумфальная арка?

— В честь императора Вильгельма и королевы Вильхемины… Они сейчас будут здесь проезжать.

Сам Фандор явился сюда именно для того, чтобы посмотреть на кортеж. С той ночи, когда они вместе с Жювом пробрались в спальню Вильхемины и обнаружили исчезновение королевы, Фандор пребывал в беспокойстве за ее судьбу. Узнав о торжественной церемонии, на которой будет присутствовать королева, журналист решил удостовериться собственными глазами, что она жива и здорова.

В этот момент показались первые всадники королевского кортежа, и Фандор заработал локтями, пробиваясь в первый ряд любопытных. Когда ландо поравнялось с ним, у него вырвался крик удивления, который он постарался поскорее заглушить. Про себя же он прошептал:

— Элен! Это же не Вильхемина! Это Элен!..

Фандор не знал, что и думать. Это был один из тех редких моментов, когда журналист растерялся. Площадь с флагами, толпой народа и триумфальной аркой закружилась у него перед глазами.