Попав в Мексику, где на границе нас уже ждала Камила, мы первым делом поехали к нашим друзьям — Мари и Диего Родригесам. Девушка полностью оправилась от потрясения, а четверть миллиона долларов, преподнесенная нами с Никитой в дар ей и ее брату поможет теперь их семье вылезти из заскорузлых лап бедности. Они долго и упрямо отказывались принять этот дар, но мы были настойчивы. Мари не могла сдержать слез, Диего смущенно жал нам руки, а их родители с трудом подбирали слова, чтобы выразить свою благодарность за то, что в тяжелую для их семьи минуту, несмотря на смертельную опасность, мы незамедлительно откликнулись на их призыв о помощи…

Красное, восходящее солнце озаряло своими лучами раскинувшуюся до горизонта безбрежную африканскую саванну. Где-то вдали прорычал лев, испуганно пролаяла гиена. Камила, стоявшая у меня за спиной, положив ладони на мои плечи, молча наслаждалась открывавшимися взору сказочными видами. С тех пор, как месяц назад мы покинули Мексику, решив отдохнуть в Африке, она ни на шаг не отходила от меня, опасаясь, видимо, что без нее я обязательно снова ввяжусь в какую-нибудь бездумную авантюру. Я поднял голову, заглянул ей в глаза. Она ответила мне едва заметной озорной улыбкой. Мне незачем было говорить ей, как я люблю ее. Она знала об этом и без моих слов. Пройдет час, и к нам присоединятся не расстающиеся ни на мгновение Рико и Сью, а спустя минут двадцать приплетется вечно опаздывающий заспанный Никита. Он будет сильно помят после ночи с очередной чернокожей красоткой, но при этом весьма доволен собой. Мы отправимся в саванну на сафари и половину дороги будем вынуждены слушать его длинный рассказ об очередной победе на любовном фронте. Он хороший рассказчик, хотя не всегда правдив. Сью с Камилой будут весело смеяться, а мы с Рико удивленно переглядываться, восхищаясь его несравненной способности привирать. А потом, словно маленькие дети, мы будем увлеченно фотографировать удивительных животных, которым Человек позволяет пока еще оставаться свободными… Человек, почитающий себя венцом мироздания… Вспомнились вдруг слова Сью, потратившей годы на изучение секты Карденаса:

— Вы понимаете, что получается? Глупая случайность, и на тебе — сразу два религиозных течения. Наш герой, Карденас, находясь в крайней стадии истощения, натыкается в пустыне на пещеру. Туда же приходит дикарь, чтобы справить свои дикарские ритуалы. Они видят друг друга и оба пугаются. Я сама потаскалась несколько суток по этой чертовой пустыне и легко могу представить, как он чувствовал себя да и как выглядел после гораздо более долгого и изматывающего путешествия по пустыне — грязный, вонючий, в оборванной одежде, с обожженной кожей, взлохмаченными космами и спутанной бородой. Ел ли он в тот момент кого из своих спутников или нет, мы не знаем, но одного его вида было достаточно, чтобы напугать индейца, никогда не слышавшего о белых людях. Как поступил дикарь? Дрожа от страха побежал прочь, а добравшись до своей деревушки, рассказал о встрече с лохматым чудищем, питающимся человечиной! Бывало, и меньшее пугало людей так, что они снимались с насиженных мест и старались как можно скорее убраться подальше. А потом в течение пяти веков шаманы всего племени ежегодно колотили в бубны, молились и плясали, стараясь отогнать страшного духа. Да и Карденасу — сходящему с ума от жары, усталости, жажды и голода, мельком увидевшему в проеме пещеры индейца, одетого в подобие белого балахона со стилизованной, похожей на крест ящерицей на груди, могло привидеться что угодно. Не сомневаюсь, что для его помутившегося рассудка венок из желтых перышек на голове дикаря в одно мгновение стал не чем иным, как золотым нимбом над головой явившегося ему божества! Глупость какая-то… Подумать только! Пятьсот лет назад встретились в пустыне два человека: один дикарь безграмотный, никогда не слышавший о белых людях, другой — грамотный испанец с перегоревшими от невыносимой жары мозгами. И вот спустя пять веков одни продолжают плясать, бубнами отгоняя «монстра-людоеда», а об «учении» другого книги пишут, изучают его бред… Сколько же по миру наплодилось таких сект, возникших по глупому недоразумению? Десятки? Сотни? А сколько у них последователей? — Сью поежилась. — И люди верят больному воображению основателей, следуют за ними безропотно, внимают каждому их слову! Верят, потому что не понимают, потому что боятся. Прав был Стаций, когда сказал, что «богов первым на Земле создал страх». Вот такие мы венцы мироздания…