Разумеется, Черчилль не готовился к смерти, хотя, учитывая критичность положения, такой возможности не исключал. Своему близкому окружению он признавался летом 1940 года, что руководство Великобританией не проживет и трех месяцев [729] . А пока он продолжал делать все возможное, чтобы организовать сопротивление.

В те дни хозяин Даунинг-стрит все чаще вспоминал слова Господа Моисею:

«Нет ничего, что человек бы не смог сделать, если он хочет это сделать и прилагает к этому достаточно усилий. Человек – венец бытия. Все действия и события являются результатом его несгибаемой воли, которая является Моей волей» [730] .

Когда Черчилля спрашивали, как он собирается противостоять вторжению, он отвечал, что лично побеспокоится о том, чтобы «как можно больше немцев утонуло по пути, а затем мы будем бить по голове доплывших» [731] . Но что же будет, если немцы все-таки высадятся на берег? «Бойня с обеих сторон будет беспощадной и продолжительной, – отвечал премьер. – Они постараются навести на нас ужас, нам же придется стоять до последнего. Я выступлю с девизом: „Вы всегда сможете взять одного немца с собой“. Это будет время, когда и жить, и умереть – одинаково хорошо» [732] .

...

К другим резким мерам можно отнести заявление Черчилля о том, что, в отличие от Парижа, Лондон не будет открытым городом.

«Мы будем сражаться за каждый дюйм, – заявил он, – мы будем биться на каждой улице. Лондон поглотит в себя огромную армию противника» [733] .

Еще одним экстраординарным шагом стало предложение британского премьера отправить, в случае вторжения, в бой всех граждан, включая женщин [734] [735] [736] .

Пытаясь передать частичку своего настроя на победу, он требует от военачальников полной от дачи.

«Сражаться до последней капли крови, – настаивал он в одной из телеграмм в 1942 году. – Командиры и старшие офицеры должны идти в бой и, если придется, гибнуть вместе с войсками. Никакой пощады к проявлению слабости, какую бы форму она ни принимала. Учитывая, с каким остервенением сражаются русские и американцы, на кону стоит репутация нашей страны и нашей нации» [737] .

Будучи сам готов вступить в битву с врагом, Черчилль, одновременно с активной политической деятельностью и поездками по городам страны, находит время посетить стрельбища.

«Премьер стрелял очень метко, даже не вынимая сигары изо рта, – вспоминал один из свидетелей. – Несмотря на свой возраст и отсутствие практики, он держался очень хорошо».

Во время одной из пристрелок Черчилль сказал, что «самое лучшее средство убить гуннов – это использовать тупые пули». Находившийся в этот момент рядом с ним Рандольф стал возражать, обратив внимание отца, что тупые пули запрещены законом.

– Если немцы поймают меня, они не будут церемониться, – заявил Черчилль. – Не вижу причин, почему я должен испытывать перед ними жалость.

По словам Колвилла, «Уинстон, похоже, постоянно обыгрывал в своем воображении ситуацию, когда ему придется лично отбиваться от немецких войск» [738] .

...

После окончания войны британцы узнают, что на самом деле означали слова «не будут церемониться». Сподручные Гитлера планировали отправить в конц лагеря всех мужчин в возрасте от 17 до 45 лет. Также был составлен список, кого следовало депортировать в первую очередь. Список возглавлял Черчилль, которого планировалось передать отделу иностранной разведки. Также в списке значились Герберт Уэллс, Бертран Рассел, Олдос Хаксли, Джон Пристли, Чарльз Сноу и многие другие представители интеллектуальной элиты [739] .

Через какие бы испытания ни пришлось пройти Черчиллю, какие бы вопросы и проблемы он ни решал, в какие бы области ни направлял свою безграничную энергию, он до самого конца оставался лидером-борцом.

«Я привел его прямо на линию фронта, где всего в нескольких стах метров от нас можно было видеть движения танков, артиллерийские орудия в действии. Повсюду слышались разрывы снарядов. Уинстон был абсолютно счастлив. Происходившее вокруг его восхищало. В глубине души он всегда оставался прожженным воякой» – такой образ 70-летнего Черчилля оставил потомкам фельдмаршал Гарольд Александер [740] .

...

Однажды в беседе с президентом Франклином Д. Рузвельтом Черчилль скажет:

«Когда я слышу, что кто-то говорит о своем детстве как о самом счастливом периоде жизни, я всегда думаю: „Ну и скучную же жизнь ты прожил, мой друг“» [741] .

...

Посвятив всю свою жизнь борьбе, наполнив ее событиями различного масштаба, британский политик имел полное право судить подобным образом.

Лидер-трудоголик

В одной из своих последних работ по управлению Питер Друкер размышлял над эффективным лидерством и задавал себе вопрос: «Что же означает „быть настоящим лидером“, если это не харизма и не определенное сочетание черт характера?» По его мнению, «умение быть лидером – это прежде всего работа. Большинство лидеров – трудоголики» [742] .

...

Потрясающее трудолюбие, «ненасытная потребность в работе», как выразился Джон Мартин [743] , станет одной из отличительных черт Черчилля-руководителя.

«Без значительных усилий невозможен даже незначительный успех», – будет делиться британский политик своим опытом [744] .

...

По мнению профессора Колумбийского университета Саймона Шама, «ошеломляющее и неутомимое желание к тяжелому труду» можно смело отнести к важнейшим составляющим лидерского почерка Уинстона Черчилля [745] .