— А рекомендованный курс обучения составляет три года, не так ли?

— Да, но он может варьироваться от одного до четырех лет.

Значит, такие ученицы, как Лиззи Ньюкомб, смогут получать образование до своего восемнадцатилетия.

— По всей вероятности, плата вносится за год вперед?

— Обычно так, но можно договориться и о помесячной оплате. — Сэр Джон нахмурился. — Но, учитывая… ваше пари, я не могу себе представить, что вы на это пойдете.

— Я хотел бы просить вас составить документ о переводе двух тысяч фунтов со счетов моего лондонского банка на счет Академии мисс Гренвилл на оплату обучения десяти воспитанниц, которых выберет ученый совет. Эта сумма должна перечисляться ежегодно в течение последующих десяти лет.

Поверенный ошеломленно посмотрел на Грея:

— Я… То есть… это весьма великодушно с вашей стороны, ваша светлость. А у меня создалось впечатление, что вы отнюдь не одобряли деятельности академии.

— Было дело. Но это прошло.

Сэр Джон был достаточно умен, чтобы не развивать эту щекотливую тему.

— Понимаю. Вы… э… хотели что-то еще обсудить со мной, — деликатно напомнил поверенный.

— Да. Я намерен открыть еще один счет на сумму в двадцать пять тысяч. Это…

— Извините меня, — прервал Грея сэр Джон, — вы сказали, двадцать пять тысяч, я не ослышался?

— Да. — Грей понимал, что такая сумма денег на многих могла произвести впечатление, но он вырос в богатой семье, и деньги всегда служили ему лишь средством достижения какой-либо цели. Ему хотелось въехать на белом коне и спасти Эмму и любезную ей академию, но пока он только собирал силы.

— Очень хорошо. Двадцать пять тысяч фунтов. А… на что?

— На фонд академии, проценты с которого будут использованы для модернизации, ремонта и снабжения всем необходимым.

Позади них что-то упало на пол.

— Как это понимать? — На пороге конторы стояла Эмма.

Ругнувшись про себя, Грей встал.

— Что вы здесь делаете?

— Приехала, чтобы вернуть сэру Джону его книги, — запинаясь, сказала она. — А вы почему здесь?

— Это частная деловая сделка, — проворчал он, приближаясь к ней, — и не твоего ума дело.

— Если это касается академии, то моего, — парировала Эмма. — И я требую, чтобы мне рассказали, что вы затеяли на этот раз.

— Ничего я не затеял. Я убедился, что мои представления об академии были основаны на неверной информации, и теперь стараюсь исправить ошибку.

Его слова, кажется, не произвели на нее никакого впечатления.

— Разве это не похоже на то, когда дверь конюшни закрывают после того, как лошадь уже убежала, потом была поймана и убита, шкура пошла на сапоги, а конюшню сожгли?

— Вы заранее отрепетировали эту фразу специально для меня?

— Вам кажется, что все это смешно. Если я недостаточно ясно выразилась, позвольте мне повторить: не вмешивайтесь в мои дела.

— Значит, вы отказываетесь от помощи академии только потому, что она исходит от меня?

— Академии больше нет. Или не будет — после субботы.

«Не стоит препираться в присутствии сэра Джона», — подумал Грей и предложил:

— Выйдем.

— Я не собираюсь устраивать спектакль и продолжать и дальше быть объектом сплетен из-за того, что меня увидят с вами на улице.

Грей, подойдя ближе, наклонился над ней. Эмма немедленно покраснела, но и его тело отреагировало весьма определенным образом.

— Мне надо поговорить с тобой. Но только наедине и без эмоций.

Эмма молча посмотрела ему в глаза, а затем обратилась к поверенному:

— Сэр Джон, извините за то, что я осмеливаюсь просить вас об этом, но не могли бы вы…

Поверенный встал.

— Я буду в кондитерской, на случай, если понадоблюсь. — Взяв пальто и шляпу, он вышел.

— Итак, Грей, я слушаю. — Эмма скрестила на груди руки.

Слава Богу, она хотя бы перестала называть его «вашей светлостью».

— Ты получила еще письма? — спросил он, пытаясь немного сгладить остроту ситуацию.

— Только подтверждение, что мое приглашение принято. Мать Лиззи отклонила его, четверо родителей прибудут в субботу утром. Думаю, они приедут все вместе.

Грея передернуло. Толпа, которая намерена линчевать Эмму.

— Мне очень жаль.

— Тебе не за что извиняться.

— Есть за что.

— Значит, твоя благотворительность в пользу академии — это своего рода извинение?

— Нет, это результат моего понимания сути вещей.

Время делать предложение — хуже некуда, но Грею не хотелось быть нечестным: Эмма должна знать, что у нее есть еще один выход из создавшегося положения.

— На днях я начал рассказывать тебе, что у меня есть план. Ты разрешишь мне сейчас продолжить?

— Как хочешь.

По правде говоря, Эмму страшно раздосадовало присутствие Грея в конторе поверенного, но еще больше то, что он хочет помочь академии. Она рассчитывала, что сможет по-прежнему на него сердиться, что бы он ей ни говорил. По крайней мере ей удалось бы не расплакаться.

— Очень хорошо. — Грей прошел к двери и запер ее. Потом повернулся к Эмме: — Так вот, мой план.

— И что это за план? Хотя я не верю в чудеса. Я уже слишком стара для…

— Выходи за меня замуж.

— Что? — У Эммы чуть было сердце не остановилось.

— Признай, это развяжет все узлы.

Она не могла поверить его словам. Ведь этот человек повторял всем и каждому, что никогда и близко не подойдет к алтарю!

— Но… это же бессмысленно. — Эмма не слышала собственного голоса — так у нее стучало в ушах. Только бы не упасть в обморок…

— Смысл совершенно очевиден.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Эмма отстранила его.

— Я… нет!

— Почему?

— Я уже сказала, что со всем справлюсь сама. Твое предложение… великодушно, но я сделала свой выбор, Грей. Тебе не надо… жертвовать собой ради меня. — Эмма говорила очень быстро, нагромождая одну причину на другую, потому что если бы остановилась, то осознала, что Грей Брэкенридж предложил ей выйти за него замуж.

— Ты мне отказываешь? — спросил он с недоверием.

— Конечно. Грей, ради Бога, пойми! Я директриса школы для девочек, а ты…

Он прижал ладонь к ее губам: