– Шахразада.

– Нет.

На этот раз он легко ее поймал. Ее вкус, сияние ее кожи, податливость ее тела.

– Может быть, господин, – сказала она между поцелуями, поддразнивая его, – может быть, ваша раба всегда будет носить свою чадру так, на улице, на базаре, многие женщины так и делают, люди говорят.

– Нет, одна мысль об этом сведет меня с ума.

Он хотел подхватить ее на руки, но она прошептала:

– Нет, любимый, давай останемся здесь.

И он ответил:

– Но слуги…

И опять она прошептала:

– Забудь про них, они нас не побеспокоят, забудь про них, забудь про все, молю тебя, любимый, помни лишь, что это твой дом, это твой очаг и я твоя вечная рабыня.

Они остались в гостиной. Как всегда ее страсть сравнялась с его, хотя он не понимал, как или почему, знал лишь, что с ней он поднялся в рай, по-настоящему, побывал в райском саду с райской гурией, а потом благополучно вернулся вместе с ней на землю.

Позже, за ужином их покой нарушил дверной колокольчик. Ее слуга Хасан пошел открывать, потом вернулся и прикрыл за собой дверь.

– Господин, это его превосходительство генерал Валик, – тихо доложил он. – Он извиняется за столь поздний визит, но дело важное, и он спрашивает, не уделит ли ваше превосходительство ему несколько минут.

Локарт почувствовал, как в нем вспыхнуло раздражение, но Шахразада нагнулась к нему, мягко коснулась его, и раздражение исчезло.

– Прими его, любимый. Я подожду тебя в постели. Хасан, принеси чистую тарелку и разогрей хореш, его превосходительство наверняка голоден.

Валик долго и цветисто извинялся за поздний визит, дважды отказался от предложенного ужина, но на третий, разумеется, дал себя уговорить и с аппетитом поел. Локарт терпеливо ждал, выполняя свое обещание отцу Шахразады постоянно помнить об иранских обычаях – что семья всегда стоит на первом месте, что хорошие манеры требуют говорить о нужном обиняками, что никогда нельзя быть грубым и резким, нельзя быть прямолинейным. На фарси исполнять все это было гораздо легче, чем на английском.

Как только приличия позволили это, Локарт перешел на английский.

– Я очень рад видеть вас, генерал. Чем я могу быть вам полезен?

– Я только полчаса назад узнал, что вы вернулись в Тегеран. Этот хореш, без сомнения, вкуснейший из всех, что я пробовал за много лет. Мне так жаль, что я потревожил вас в столь поздний час.

– Это не беда.

Локарт дал молчанию расти, заполняя комнату. Его пожилой собеседник ел, не испытывая никакого неудобства от того, что ест один. Кусочек ягнятины повис у него на усах, и Локарт рассматривал его, поражаясь и гадая, сколько он там продержится. Валик вытер рот.

– Передайте мои комплименты Шахразаде – ее повар прекрасно выучен. Я расскажу об этом моему любимому кузену, его превосходительству Джареду.

– Благодарю вас. – Локарт ждал.

Опять молчание повисло между ними. Валик сделал глоток чая.

– Разрешение на полет для 212-го поступило?

– Когда мы уходили, его еще не прислали. – Локарт не был готов к этому вопросу. – Я знаю, что Мак послал посыльного, чтобы тот его дождался. Я бы позвонил ему, но, к сожалению, телефон не работает. А почему вы спрашиваете?

– Партнеры хотели бы, чтобы этот рейс выполнили вы.

– Капитан Мак-Айвер назначил капитана Лейна, при условии, что разрешение поступит.

– Оно будет дано. – Валик снова вытер рот и налил себе еще чаю. – Партнеры хотели бы, чтобы рейс выполнили именно вы. Уверен, Мак-Айвер не станет возражать.

– Извините, но мне необходимо вернуться в Загрос, я хочу убедиться, что все в порядке. – Он кратко рассказал генералу о том, что там произошло.

– Я уверен, что Загрос может подождать несколько дней. Уверен, Джаред будет доволен, что вы посчитали важным выполнить просьбу партнеров.

Локарт нахмурился.

– Я рад сделать что угодно. Что такого важного партнеры нашли в этом чартерном рейсе, немного запчастей, немного риалов?

– Все чартерные рейсы важны. Партнеры очень заботятся о том, чтобы обслуживание было на высшем уровне. Стало быть, мы договорились, так?

– Я… прежде всего, мне нужно обсудить это с Маком, во-вторых, я сомневаюсь, что разрешение будет выдано, в-третьих, мне действительно необходимо вернуться на базу.

Валик улыбнулся своей самой приятной улыбкой.

– Уверен, Мак даст свое разрешение. У вас будет разрешение покинуть воздушное пространство Тегерана. – Он поднялся. – Я сейчас отправляюсь к Маку и скажу ему, что вы не возражаете. Поблагодарите Шахразаду, и еще раз тысяча извинений за такой поздний визит, но времена нынче тяжелые.

Локарт не двинулся с места.

– Я все же хочу знать, что такого важного кроется в нескольких запчастях и сотне тысяч риалов.

– Партнеры решили, что рейс важен, поэтому, мой дорогой юный друг, услышав, что вы здесь, и зная о ваших тесных отношениях с моей семьей, я немедленно счел, что вы будете рады выполнить эту просьбу, если я обращусь с нею к вам лично. Мы ведь одна семья. Не так ли? – Последние слова были произнесены вполне безапелляционно, хотя улыбка на лице оставалась.

Локарт прищурился.

– Я рад сделать что угодно, но…

– Прекрасно, значит, решено. Благодарю вас. Прошу, не провожайте меня. – С порога Валик обернулся и окинул квартиру многозначительным взглядом. – Вы очень счастливый человек, капитан. Я вам завидую.

Когда Валик ушел, Локарт сел у угасающего камина, глядя на языки пламени. Хасан и горничная убрали со стола, пожелали ему доброй ночи, но он не слышал их, как не услышал и Шахразады, которая появилась чуть позже, пристально посмотрела на него от двери и тихонько вернулась в постель, оставив его, как велел ее долг, наедине со своими мыслями.

Локарт томился сердцем. Он знал, что Валику известно, что все ценное в этой квартире вместе с самой квартирой было свадебным подарком от отца Шахразады. Джаред Бакраван даже передал ему фактическое право собственности на все здание – по крайней мере на получение арендной платы, взимаемой с других жильцов. Немногие знали о случившемся между ними споре:

– Как бы я ни ценил вашу щедрость, я не могу принять все это, сэр, – говорил тогда Локарт. – Это невозможно.

– Но это всего лишь материальные вещи, вещи, не имеющие значения.

– Да, но их слишком много. Я знаю, зарплата у меня не особенно высокая, но мы управимся. Правда.

– Да-да, разумеется. Но почему муж моей дочери не должен жить в приятной обстановке? Как еще вы сможете обрести покой, чтобы освоить иранский образ жизни и выполнить свое обещание? Уверяю вас, сын мой, все эти вещи представляют для меня малую ценность. Вы теперь часть моей семьи. Семья – это самое важное в Иране. Родственники заботятся о родственниках.