Вот так оно все и получилось. Разошлись мы в разные стороны, а в дальнейшем — даже по разные стороны Чемодана. Думали, что навсегда.

— Точно, — это вновь Стефания. — И вот представьте себе мое удивление, когда несколько месяцев назад является ко мне Элли, как будто ничего и не было.

— И давай мириться! — фыркнула Элейн. — Целую неделю. Сколько мы тогда с тобой выпили?

— Ой, и вспомнить страшно! Я, кстати, именно после этого придумала бабку Степаниду, Пряничный домик и белку Ротфронт. С похмелья… Так о чем бишь я? Ах да. Вот тогда-то Элли мне и выложила все подчистую: про себя, своего супруга-короля, его дочь, ее друзей и их проблемы. И попросила сразу вас не убивать.

— Что, так прямо и сказала? — восхитился Бон.

— Слово в слово. Они, говорит, у меня хорошие, только недостаточно серьезные. Вроде нас с тобой в молодые годы — учить и учить еще. Вот и давай поучим, чтобы впредь глупостей не делали. Особенно… — Стефания запнулась и почему-то посмотрела на Бона.

— Особенно? — с вопросительной интонацией повторила Глори, пристально глядя на Элейн.

— Ой, да что ты на меня смотришь, как новый приятель Римбольда на окорок? — Шлема страдальчески поморщился. — Ну, сказала. И сейчас повторить могу: «Особенно Бон, который, если за ум не возьмется, обязательно влипнет в историю».

Игрок покраснел и затеребил свой шарфик:

— И вы решили учить?

— Точно. Да и Стеф приглядеться к вам получше не мешало — яйца феникса, чай, на дороге не валяются. Дружба дружбой, но должна же она была убедиться, что вы достойны такого подарка.

И тут у меня в голове будто что-то щелкнуло:

— Сирина ле Берж!

— Точно, милорд Сэдрик. Кстати, я, равно как и граждане Нексии, безмерно вам благодарна за короля Неодора.

— Нидочка!

— И снова угадали. Бон, вы были так трогательно заботливы, что мне, честное слово, и впрямь захотелось вновь стать маленькой девочкой.

— Ну и, разумеется, бабушка Штефа, — кивнула Глори. — Наконец-то я поняла, почему она, то есть вы, говорили насчет трех должков.

— А Меч-Закладенец? — спросил я. — Его вы тоже мне не просто так подарили? Заранее знали, что он нам пригодится?

— Э нет. С мечом вообще вышла чудная история. Когда я рассказывала вам, как ко мне попала эта железка, то не сказала ни слова лжи. Просто кое о чем умолчала. Честное слово, без какого-либо злого умысла… Итак, рыбак выловил меч из моря и принес мне.

— В ножнах?

— Да. Магией это роскошество «фонило» просто безбожно, поэтому мне не составило особого труда понять, что оно из себя представляет. Только к примитивному оружию я всегда была более чем равнодушна, да и в деньгах особой потребности не испытывала. В общем, через какое-то время я обменяла меч у одного знакомого мага на пару редких свитков. А жил тот маг в славном городе Виннице.

«Интересно, почему она сделала такой акцент именно на названии города? — подумал я. — Не все ли равно, где именно жил этот маг?» Но тут Глори наступила мне на ногу и незаметным кивком указала на Шлему. Взглянув исподтишка на лепрехуна, я тут же понял: нет, не все равно.

— Итак, меч осел у моего уважаемого коллеги. Скажу сразу, для него он представлял исключительно научный интерес.

Римбольд, даже не таясь, презрительно фыркнул. По этому звуку любому стало бы понятно, что гном думает о тех, для кого Меч-Закладенец — просто объект исследований.

— Но маг этот неожиданно умер, — как ни в чем не бывало продолжала Стефания, — и все его имущество унаследовали трое внучатых племянников — молодых оболтусов, в магии понимающих примерно столько же, сколько тигропард — в кораблестроении. Меч понравился всем троим, никто не хотел уступать, поэтому его, как и многое другое, продали на аукционе, а деньги поделили. Как я понимаю, приобрел его почтенный винницианский купец по имени Самуил.

— Дядя Самуил?.. — пролепетал Шлема.

— Да. А дальше вы и сами все знаете. Каким-то образом — возможно, примерно так же, как и вы, Шлема, — Самуил узнал о свойствах меча. Правда, в отличие от вас, пользовался он им достаточно редко, отчего и жил долго и счастливо.

— Но второй-то раз он как к вам попал? Неужели тоже рыбак принес?

— Именно. Правда, не тот же самый, а его внук. Зная, что дед когда-то получил за меч чудо-лодку, рыбак также притащил его мне.

— И что попросил?

— Чтобы я из его невзрачной жены сделала писаную красавицу.

— Но ты же не могла этого сделать, — прищурилась Элейн.

— А вот и не угадала, подружка! Вот увидишь, эта махинация когда-нибудь войдет во все учебники. Пог настоящему изменить бедную женщину я и правда, не могла, равно как и постоянно поддерживать иллюзию. Но зато никто не мешал мне немного подправить зрение ее супруга.

— Это как же?

— Очень просто. Я напоила его банальным любовным зельем — правда, высокой концентрации. Теперь он ее горячо любит, а значит, для него во всем свете нет женщины прекраснее.

— Ух ты, грандиозно! Я тобой горжусь, Стеф!

— Вы что, серьезно? — не поверила Глори. В ответ Стефания кивнула на меня:

— А ты у мужа спроси.

Ну, спасибо, ваше мажество, удружили!

— Сэд?

Что тут скажешь? Да и нужно ли вообще что-нибудь говорить?..

Я посмотрел на жену. На двух ослепительных красавиц рядом с ней. И молча улыбнулся.

в которой происходит подмена, звучат стихи и льются слезы

— Итак, теперь мы можем наконец отправляться домой?

— Нет, не можете.

Элейн произнесла это так спокойно, что до нас даже не сразу дошел смысл сказанного.

— То есть как?

— Элементарно. По незыблемому Правилу Чехонте.

— Слушайте, это уже не смешно! — не выдержал Бон. — У меня со дня надень может голова взорваться, а вы про какого-то Чехонте?

— Не «какого-то», а великого драматурга середины прошлого века.

— Да хоть позапрошлого! — поддержал парня Римбольд. — Нам с того что за беда?

— Правило Чехонте гласит: если в оформлении сцены использован заряженный арбалет, то до конца пьесы обязательно найдется идиот, который нажмет на спуск.

— Ничего не понимаю. При чем тут арбалет?

— А я, кажется, поняла, — медленно протянула Глори. — Мы не закончили в Дальне-Руссианском Пределе какое-то дело?

— Умница!

— А какое?

— Вот этого, к сожалению, сказать не могу. Просто предчувствие. С другой стороны, предчувствие мага моего уровня не относится к тем, от которых можно просто отмахнуться.