— Не так все должно быть.

— Разве?

Он обнял ее за обнаженные плечи. Кожа у нее была гладкая, шелковая, теплая.

— Нет, не так.

Он наклонился к ней, прижав ее спину к своей груди, и Николь затрепетала от соприкосновения с его телом. Хэдриан прикоснулся губами к изгибу ее шеи, а его член напрягся, уткнувшись в ее ягодицы.

— О Боже! Нет! — застонала она.

Он ничего не ответил, а обхватил ее грудь, отодвинув ее руки в стороны, и сильно сжал, продолжая целовать в шею.

Николь вздохнула, и вздох ее напоминал рыдание, было понятно, что она сдается. Хэдриан почувствовал это сразу же. Он повернул ее к себе лицом, взял на руки и понес в постель. Как и прежде, он лег на нее сверху, и их глаза встретились. В глазах Николь уже горела искорка желания. Он поцелуем стер остатки слез, голова Николь запрокинулась на кучу роскошных шелковых и бархатных подушек, тело изогнулось дугой, подаваясь ему навстречу.

— Хэдриан, — прошептала она, обвивая руками его голову.

Наконец-то его страсть нашла свой выход. Он сжал ее в железных объятиях, губы сомкнулись с губами в настойчивом жадном поцелуе. Николь открылась ему полностью. Их языки устремились навстречу друг другу, ее ноги обняли его у пояса, руки Хэдриана ласкали ее тело, продвигаясь к влажному и ждущему его месту — средоточию ее женственности. Она отозвалась ему частыми быстрыми движениями бедер — и он на время обезумел. Он поднял ее ноги повыше и спрятал лицо в ее горячем женском месте. Никогда ни с кем он такого не делал. Она задыхалась, а он целовал ее между ног, проник языком вовнутрь и между складок ее очаровательной плоти.

Оргазм пришел внезапно, и он лицом ощутил каждый его толчок. Он продолжал ласкать ее губами и языком, и Николь, задыхаясь, произнесла его имя и испытала второй оргазм. Хэдриан поднялся и лег на нее. Мускулы рук, плеч, груди набухли и напряглись. Он взял руками ее лицо.

— Посмотри на меня!

Она открыла глаза. Они были темными, горячими от желания и все еще влажными от слез. Их души встретились. Хэдриан вошел в нее.

Тела их неистово вздымались и опускались на бархатном покрывале. Большая часть подушек оказалась на полу, прикроватные колонны трехсотлетней давности стонали, а бахрома на драпировке бешено подпрыгивала.

И вдруг слившийся воедино крик мужчины и женщины раздался в ночи.

Николь старалась не плакать. Но несколько слезинок все-таки скатилось по щекам. Она не знала, что это за слезы, отчаяния или радости. А может быть, это были слезы эмоционального истощения?

Она повернулась лицом к мужу. К своему мужу. Сердце забилось чаще. Она лежала голая на кровати поверх бархатного покрывала. Он поправлял огонь и камине, был тоже обнажен и стоял к ней спиной. Очарованная, она оперлась на локти и открыто любовалась им.

Он был великолепен. Николь не смогла сдержать вздоха восхищения, разглядывая его. Вдруг он выпрямился и повернулся к ней. Их взгляды встретились.

Он понял, что она его рассматривала, и ей стало стыдно.

— Я заслужил твое одобрение? — спокойно спросил он.

Николь посмотрела ему в глаза. Огонь камина освещал его. Может быть, это была иллюзия, но ей показалось, что его глаза светятся добротой. Невольно она опять охватила взглядом всю его фигуру — волосатую грудь, стройные ноги, его тяжелый большой член — и произнесла на выдохе:

— Да.

Он подошел, сел на кровать рядом с ней и, запустив руку в ее густые, волнистые волосы, стал их гладить.

Опять, уже во второй раз в жизни, она была близка к обмороку, теперь уже от удовольствия.

Николь проснулась, удовлетворенно потянулась и посмотрела на подушку рядом, но Хэдриана уже не было.

Николь села. Она чувствовала себя великолепно, хотя после бурной ночи — муж дал ей заснуть только под утро — все тело ужасно болело. Она сидела и улыбалась, улыбалась, улыбалась…

Какая же она была глупая! Теперь-то она поняла. До чего же было глупо сопротивляться и не хотеть выходить замуж за Хэдриана! Не идти замуж за человека, которого она любит до боли в сердце.

Николь медленно поднялась с постели, нашла на полу свой халат и, одев его, подошла к окну. За окном было позднее утро, зима наконец полностью вступила в свои права.

Интересно, где теперь Хэдриан? Как он будет вести себя при встрече с ней?

Она прошла в мраморную ванную комнату, пустила воду и, задумавшись, села на край ванны. Прежде всего, не следует обольщаться. То, что они провели вместе такую прекрасную, страстную ночь, еще не значит, что он ее любит. Как можно забыть, что еще не прошло и месяца после смерти Элизабет? Вероятно, со временем его горе ослабеет, а она, Николь, сможет занять в его сердце прочное место как жена.

Если они смогли провести одну такую страстную ночь, может быть, он еще будет приходить к ней и любить ее?

Но тут она вспомнила, что он женился на ней только из чувства долга, хотя на сей раз это воспоминание не возымело сильного действия, напротив показалось не очень важным.

Не нужно было ей сопротивляться этому браку, не следовало на глазах у всех показывать свое недовольство. А закрываться от мужа в первую брачную ночь и вовсе глупо! Ох! Как же она сейчас ненавидела свою гордыню! Теперь-то ее совсем не осталось, вчера Хэдриан побеспокоился об этом. И она не сожалела об этой утрате.

Кто-то тихо постучал в дверь. Вошли миссис Вейг и Ани. Экономка, державшая поднос с завтраком, выглядела обеспокоенной.

— Ваше сиятельство, я бы никогда не позволила себе потревожить вас, но услышала шум воды в ванной. — Она быстро и с неодобрением посмотрела на Ани.

Николь улыбнулась:

— Я хотела принять ванну.

— У вас есть слуги, которые должны это делать, ваше сиятельство, — заявила миссис Вейг. Она опять обвиняюще и недовольно посмотрела на маленькую служанку Ани.

— Пойди посмотри, такая ли вода в ванной, какую любит ее сиятельство.

— Хорошо, мадам! — Ани мигом исчезла.

Николь забыла о своем новом положении. Она больше не леди Шелтон, а герцогиня Клейборо, а герцогиням, как она догадалась, не полагается самим готовить себе ванну.

— Извините, — сказала она.

Миссис Вейг не услышала или сделала вид, что не слышит извинения, поставила поднос с завтраком на стеклянный столик удивительной красоты, стоявший рядом с камином. В камине потрескивали дрова. Интересно, кто растопил камин? Неужели это сделал Хэдриан? А может быть, слуги?

— Кто-нибудь приходил сюда растапливать утром камин? — спросила она.

— Нет, ваше сиятельство, — миссис Вейг была крайне удивлена, — я бы никому не позволила побеспокоить вас, если бы не было вашего приказания. Вы желаете, чтобы горничная зажигала камин на рассвете? Она сможет это делать, не разбудив вас.