— Палили со стороны леса.

Остальные собаки лежали кто где — бесформенные меховые комки на загаженной земле. Смертельно раненный вожак, должно быть, пытался подползти к Бертрану. Сейчас он, сгорбясь, валялся всего в полуярде от вытянутой руки француза. Казалось, мертвец пытается покормить с ладони своего убитого пса.

Пахло горелой шерстью и нечистотами.

— Право слово, лучше уж получить пулю в башку, стоя на палубе, под чистым ветром и на глазах у приличных людей.

— Капитан! — тревожно позвал Джо.

Баррет приблизился к догорающей коптильне, задняя ее стена почти не пострадала, должно быть, сыроватые бревна помешали огню разгуляться.

— Глядите, сэр, вот он, Найджел Форстер собственной персоной.

В момент нападения стреляли, очевидно, со всех сторон, огонь выгнал англичанина из коптильни, он попытался дать отпор, да так и остался полусидеть в настороженной позе. Крупная голова Форстера опустилась на пробитую грудь, окоченевшие руки мертвой хваткой вцепились в приклад карабина.

— Ха! — нервно рассмеялся Кид. — Не будь у тебя, Питер, троих свидетелей под рукою, никто бы не поверил, что торговца прикончил не ты, а кто-то еще.

— Заткнись.

Баррет обшарил одежду мертвеца. Перевязь с зарядами оказалась полупустой. В кармане нашлась только мелкая монетка и скомканный листок. На бумаге дорогой выделки тонким, мелким почерком значилось:

Дорогой Найджел!

Прошу тебя не забывать о деле, которое связывает нас обоих. Что касается Питера Баррета, то поступай по собственному усмотрению. Будь только осторожен, поскольку человек он жесткого склада и не побоится применить насилие.

Подписи внизу не оказалось. Баррет быстро смял записку и незаметно сунул в карман — он хорошо узнал почерк Саммер.

— Как вы думаете, капитан, кто здесь похозяйничал?

— Не знаю, Джо. Может быть, испанцы. Не исключено также, что покойный Бертран имел врагов, которые застали его врасплох и свели счеты. В этом случае Форстер попался случайно и получил пулю в сердце за просто так. Могло и такое случиться, что сбежал раб Форстера, напоследок он рассчитался с хозяином и заодно убил свидетеля — Бертрана-буканьера.

— И что теперь?

— Ничего. Оставим все как есть, пора вернуться на судно.

Через несколько часов шестеро людей вышли на побережье. Каноэ стащили на воду. Брасье влез в него вслед за капитаном и устроился на дне, угрюмо рассматривая волны. Негр-слуга улыбался неизвестно чему — должно быть, ему было все равно, и этим он выгодно отличался от всей прочей компании. Смок сел на весла. Баррет еще раз перечитал записку жены Форстера, потом спрятал листок поглубже.

«Если они оба солгали мне — каждый блестяще и каждый по-своему, то кто тогда говорит правду? Неужто один только Брасье?»

Ответа он пока не знал. Каноэ причалило к люггеру, и Баррет по бискайскому трапу вскарабкался наверх.

— А все же я распутаю эту загадку и выведу Пэм на чистую воду, — сказал он сам себе и отправился на мостик.

На мачтах «Синего цветка» поднимали паруса.

О том, что произошло непосредственно после отплытия люггера «Синий цветок» с Эспаньолы, известно совсем немного.

Пропажу испанской шхуны «Озорница» не без причин отнесли на счет Баррета. «Озорница» так и исчезла без следа, зато ее команда отыскалась на безымянном острове близ Эспаньолы, где ее две недели спустя и подобрали корабли из Санто-Доминго. Еще через короткое время кое-что из награбленного объявилось на Тортуге, чтобы потом затеряться на складах сомнительных контор и в лавках перекупщиков по обе стороны Атлантики.

Баррет не был уличен, не был и обвинен, однако пропадал в море три месяца, чем вызвал у рыжей Марты приступ черной меланхолии.

Продлили срок королевской амнистии, после этого пираты из самых неудачливых поспешили сменить род занятий на плантаторский.

Торговая навигация прекратилась до осени, восточный ветер сделался серьезной помехой.

Ждали урожая табака.

Кое-кто особо сообразительный решил, что предпочитает пешие походы за золотом — грабеж на суше стоял невообразимый.

Заведение Юджина Хакстера процветало, через вторые руки покупая сырье за бесценок, и продало целых семь полных ювелирных женских парюр, каждая состояла из пятнадцати предметов и была великолепна.

«Синий цветок» тем временем подремонтировали на Тортуге, после чего в лето 1676 года он бросил якорь в гавани Порт-Ройала в качестве частного судна, прибывшего по делам владельца, которым, если верить документам, оставался все тот же Питер Баррет. Подросший пегий щенок охотно прыгнул в каноэ, на берегу он обнюхал плитки мостовой и чихнул — пахло не морем, а пылью и лошадьми.

— Саундер! — заорал Баррет, и Саундер поплелся следом, страшась гнева хозяина, которого любил всем сердцем, по-собачьи.

Уже месяц пустой и неприветливый дом торговца Найджела Бэна Форстера ждал распродажи с торгов. Владельца, по слухам, убитого испанцами, без шума похоронили на французской территории Эспаньолы. Возле ограды Баррет с интересом рассматривал пестрый тщательно ухоженный газон Окна, задернутые шторами, оставались непроницаемы.

— Вот так и сходит человек на нет. Пошли отсюда, Саундер.

Жилище квартеронки Хлои выглядело куда невзрачнее, беднее, зато явно не оставалось покинутым. Женщина в скромной вуали вдовы встретила Баррета за порогом. Он мрачно вглядывался в лицо Памелы — бледное, печальное, непроницаемое.

— Что ты наделала, Пэм…

— Это ты убил его?

— Найджела? Конечно, нет. Ты думаешь, я дурак? Два года назад я ради тебя пошел бы на все, а теперь не полезу в петлю даже ради королевы.

— Твою душу, должно быть, спалили в Картахене…

— Возможно. Это ты подстроила историю со смертью Форстера?

— Нет!

— Откуда у тебя браслет на руке?!

Тэдди появился из-за спины Памелы, он бесстрашно рассматривал Баррета темными раскосыми глазами.

— Давайте поговорим спокойно, мистер Баррет, — произнес он звонким чистым голосом.

— И ты, выродок чертов, тут объявился.

— Пройдите в дом, нам ни к чему лишние глаза и лишние уши.

Баррет вошел и сел на колченогий табурет у стола, Тэдди устроился напротив, с ногами забравшись на точно такой же табурет. Его поза походила на позу озорного ребенка, выдавало карлика только насмешливое и жестокое выражение лица.

Саундер, который вслед за хозяином пробрался в хижину Хлои, устроился под столом.

— Имей в виду, парень, — сказал Баррет, — если что, я тебя как крысенка раздавлю.