Сталь громко звенела о кость, не уступающую в твердости стали.

А Скеллан все еще не отпускал Разящий Шип.

— Не дай мальчишке убить себя, — сказал вампир и оттолкнул дварфа, так что тот шлепнулся на землю.

Хельмут споткнулся о курящийся валун, торчащий из вязкой грязи.

Конраду только это и было нужно.

Вампир кувыркнулся, меч со змейкой на рукояти извивался в его руке, как язык гадюки. Клинок легко рассек голень противника, подрезав человеку поджилки. Секунда — и Конрад уже навис над упавшим претендентом.

Небрежным движением вампир разрубил узы, скрепляющие душу Хельмута Мариенбургского с плотью.

— Вот Конрад и сдержал свое слово. Да, сдержал. Итак, быть тебе королем! Иммолай!

Каллад едва успел вскочить, чтобы остановить Хелмара.

— Сейчас не время, парень. Дерись, когда можешь убить. Не просчитайся, не отдай свою жизнь дешево, — прохрипел он, похлопывая по плечу только что осиротевшего мальчика.

Хелмар стряхнул руку дварфа и шагнул вперед, но ноги отказали ему. Упав на колени, он не закричал и не заплакал. Он просто свернулся клубком в безмерном горе и тихонько застонал от дурноты и слабости. В тот момент, когда женщина подошла к своему господину-вампиру, Хелмара вырвало.

Струи дождя текли по лицу чародейки, прилепляя иссиня-черные, как вороново крыло, волосы к коже. Она закатила глаза и, словно наслаждаясь ливнем, вскинула над головой руки. Вокруг людей и вампиров завертелся ветер. На дальнем конце поля заворочались мертвецы и поползли на безмолвный зов некроманта. Колдунья вдыхала Шайш, сметанный с обычным холодным и влажным ветром, и выдыхала магию.

Труп Хельмута из Мариенбурга содрогнулся — нежизнь коснулась и его.

Ужас объял Каллада. Повсюду вокруг двигались черные тени, слышались низкий пронзительный стон и шарканье трупов, удаляющихся от армий живых.

— Поднимись! — вскричал Конрад. — Воспрянь, мой новый король мертвецов, поднимись!

Тело неуклюже встало. Ноги с рассеченными сухожилиями не держали его.

Иммолай Фей протянула руку и поддержала воскрешенный труп, вливая черный ветер и силу в мертвые кости.

Ни Иммолай Фей, ни Конрад не заметили Хелмара Мариенбургского, подобравшего Рунный Клык и со всхлипыванием бросившегося вперед. Увидели они уже зубья меча, впившиеся в шею новообращенного зомби. Хелмару потребовалось три удара, чтобы обезглавить труп отца.

Битва четырех армий

Время гниения

Скеллан и Каллад Страж Бури стояли по разные стороны изувеченного тела претендента от Мариенбурга.

— Я даже не надеялся на такой великолепный исход, дварф. Ты превзошел сам себя. — Скеллан пнул труп. — Столько смертей, бессмысленных в своей жестокости. Кровавый Граф сам никогда бы не устроил такого масштабного опустошения, ты ведь понимаешь, да, дварф? Ты знаешь слабину живых. Но, как все хорошее, и это должно закончиться. Все эти стремления, личные пристрастия, жадность, амбиции, похоть и прочие основные инстинкты. Люди — худший вид монстров, так что прими мою благодарность, дварф. Ты прекрасно справился со своими обязанностями, но теперь ты свое отслужил, и, как мне ни жаль говорить это, сейчас ты всего лишь провисший трос. Пора тебя перерезать.

— Ты слишком много болтаешь, вампир. Заткнись — и дерись. Сперва я убью тебя, а потом втопчу в грязь твоего проклятого хозяина.

Сын покойного Хельмута взмахнул окровавленным Рунным Клыком.

— Я снесу тебе голову, убийца!

— О, Конраду нравится. Это здорово. Много крови прольется, много, начиная с этого человечка. — Улыбка вампира была совершенно безумной.

Хелмар рванулся на врага, но дварф опять удержал его.

— Нет, мальчик. Иди, твой народ нуждается в тебе. Возглавь армию. Многое зависит от тебя. На кону не только твой гнев, человек. Ты должен думать о своих людях. Ты теперь принадлежишь им, а не себе. Будь человеком, которым ты должен быть. — Дварф ткнул пальцем в сторону Скеллана, выделяя его из группы. — Тут будет мой бой. Мой и вампиров. Наконец-то дело дошло до оплаты старых долгов. Это ты был там, на стене Грюнберга. В тот день ты убил моего отца, ты погубил мой народ, пришла пора рассчитаться, Конрад фон Карштайн. Жизнь за жизнь.

Каллад, вскинув топор, шагнул вперед.

— Конрад убил и твоего отца? — причмокнул Кровавый Граф. — Как мило. Что ж, Конрад за свою жизнь прикончил много врагов, так почему бы не двух отцов? Вы теперь породнились, вы двое. Спасибо Конраду, да, спасибо Конраду, сделавшему вас братьями по горю. Конрад непобедим. Конрад — возродившийся Вашанеш. Все должны трепетать перед его мощью. Падай к его ногам и моли Конрада о пощаде. Да, моли!

— Ох, перестань тявкать, твое безумие! — прорычал Скеллан, подражая грубоватому и немногословному дварфскому диалекту. Его терпеливое отношение к бреду сумасшедшего графа давно истощилось.

— Ты служишь дураку, Скеллан. А это, по-моему, делает тебя еще большим дураком, — сказал Каллад.

Дварф качнулся и взмахнул своим громадным топором, намереваясь отрубить ухмыляющемуся Скеллану голову. Вампир не пошевелился, пока страшное серебряное лезвие не оказалось в футе от его горла, и даже тогда он был скуп в движениях. Подавшись назад на каблуках, он насмешливо смотрел, как топор проскользнул в пальце от его носа. Ухмылка ни на миг не сошла с губ бестии.

— Предсказуемо, дварф, — фыркнул Скеллан, шагнул ближе и с силой хлопнул противника по шлему, так что в ушах дварфа еще много часов стоял звон.

Каллад провел еще три атаки, и ему удалось ранить вампира в левую руку — Скеллан подвернул лодыжку, запнувшись об острый камень, сделал неверный шаг и не сумел уклониться.

Вампир попятился и ощупал глубокую рану.

— Ты за это заплатишь, коротышка! — с яростью пообещал Скеллан и ринулся вперед, освобождая своего зверя. Лицо его исказилось от гнева.

Он взревел и начал теснить соперника, шаг за шагом, удар за ударом. Отразить такой напор дварф не мог. Топор его взлетал и падал, постоянно промахиваясь. В конце концов, кулак Скеллана врезался в нос Каллада, сломав хрящ, а второй заехал по лбу, над глазом. Полилась кровь.

Вокруг них ожило поле боя. Живые видели подлость фон Карштайна, видели, как пал их последний сеньор, и, объединившись, обратили общую ярость на мертвецов. Некроманты Кровавого Графа ответили черной магией. Тучи разошлись, но вместо яркого солнечного луча с небес на землю упал могучий Шайш, черный ветер, стирающий все краски мира. Грянул гром, хлынул ливень — не каплями, но потоком, превращая поле в раскисшую грязь, поднимая над раскаленной землей завесу пара.

Потом полетели мухи.

Густые облака кровососов вились над живыми, забираясь в ноздри и глаза, проникая в рот и горло, душа и слепя людей. Армии людей натыкались на шатающихся зомби, разлагающиеся пальцы срывали с противников доспехи, отнимали оружие, увлекали наземь и втаптывали в скользкую жижу.