Микейрос развел руками мол, дело ваше. А немного помолчав, все же спросил:

— Что же вас в таком случае интересует?

— Теперь уже только ваш гость.

— Слишком откровенно, — с явным сожалением признал Собиратель Священных Плит, давая понять, что своим откровением пришелец лишь усложнил и его, и свое собственное положение.

— Это потому, что у нас нет времени на дипломатические игрища. Сделайте так, чтобы какое-то время доктор Кодар о моем существовании не знал. Отведите мне комнатку на первом этаже и прикажите госпоже Оливейре молчать. Доктору Кодару я представлюсь сам. Когда придет время, — добавил он, немного помолчав. — Можете оказать мне такую услугу?

— Разумеется, — поспешно ответил Микейрос. — Отдохнете в комнатке, которая рядом с гостиной и где к вашим услугам кровать и электрокамин… Устроит?

— Вполне. Постойте, так у вас даже есть электричество?

— Телефон — тоже. Напрямую к ближайшему городскому дому всего два километра. И чуть больше, если добираться пусть даже совершенно отвратительной горной дорогой.

— Кабель проложен по склону?

Микейрос вновь с удивлением взглянул на Оранди. Вопросы пришельца вызывали у него недоумение, а сама манера вести разговор — не придерживаясь никакой видимой логики и постоянно отвлекаясь на какие-то мелочи, способна была вызвать раздражение у кого угодно. Тем не менее Обладатель Священных Плит мужественно объяснил:

— Последние метров двести — в каменной нише, высеченной в скальном грунте. — Возможно, Микейрос и не вникал бы в такие подробности, но ведь интересно же было знать, почему такая сугубо техническая деталь заинтересовала этого странника. — Это имеет какое-то значение?

— О предмете, интересующем меня, я привык знать все, — жестко ответил странник. — От давних привычек отказаться трудно — знаете это по себе.

«Намек, что ли?» — озадаченно подумал доктор.

— Тогда уж скажите, — совсем тихо проговорил Микейрос, пропуская Оранди мимо себя в открытую дверь, — кроме вас, сюда может пожаловать еще кто-либо? Для меня это тоже очень важно.

Теперь уже настала очередь Оранди озабоченно взглянуть на хозяина «Андского Гнездовья». Предусмотрительность Микейроса начала импонировать ему.

— Вообще-то может. Мне нравится ваша догадливость.

— Напрасно. Должна настораживать.

— Нас трое. Мои товарищи здесь неподалеку. Однако ночевать будут в городке. Да успокойтесь, сеньор Микейрос, ни я, ни мои друзья не доставят вам никаких неприятностей.

— Мы с вами — в горах, — хрипло ответил Микейрос, которого заверения пришельца ничуть не успокоили. — У гор свои обычаи и свои законы.

— Мы будем придерживаться самых гуманных из них.

— Этого требует репутация любого порядочного человека, — пожал плечами хозяин. И, уже пропуская пришельца в угловую комнатку, поинтересовался: — Почему же ваши люди укрылись у подножия? Ждут, чем завершится ваш визит; им приказано ждать сигнала?

— Они будут действовать, исходя из обстоятельств. Так будет точнее.

В комнатке было только самое необходимое: стол, стул, кровать, тумбочка — все это грубо сработанное из какого-то коричневатого дерева, породу которого знал только мебельщик. Сам Микейрос в этой комнатке всегда чувствовал себя, как в номере скромного альпийского приюта. То же самое ощутил, очевидно, и его гость.

— Да, а как я должен вести себя с этим доктором Кодаром, или кто он там в действительности? — спросил он Оранди. — Откровенно говоря, я не понимаю, что происходит и в какую игру вы меня втягиваете. Но все же хотелось бы получить ваш совет.

— Держитесь с ним так, будто нашей с вами встречи не было и вы ни о чем не догадываетесь.

— Вот как? Я должен чувствовать себя заговорщиком в собственном доме?

— Вы хотели услышать совет — и вы его получили. Кодар не должен замечать, что вы насторожены или начали относиться к нему с… определенной предвзятостью.

— Ни черта не понимаю. Может, лучше будет, если я воспользуюсь телефоном?

— Вы, конечно, склонны вызвать полицию?

— Самое время.

— И этим только все испортили бы.

— Что именно? — холодно уточнил Микейрос. — Вашу игру?

— Вообще все. От таких людей, как я или доктор Кодар, полиции вряд ли удастся добиться чего-либо важного для нее. Тем более что мы — иностранные граждане, а никаких фактов, компрометирующих Кодара, у вас нет.

— Создается впечатление, что, опасаясь сеньора Кодара, вы, тем не менее, кровно заинтересованы в его безопасности.

— Ничего удивительного. Для меня этот человек представляет намного больший интерес, нежели для местной полиции. И нужен он мне здесь, в горах, а не где-то там, в полицейском участке.

Выслушав его, Микейрос какое-то время задумчиво молчал. Продолжать этот диалог не имело смысла. Похоже, что все, что пришелец мог сказать по поводу доктора Кодара, он уже сказал.

Микейрос снял с полки и положил на стол перед Оранди ключ от комнатки и, уже выходя, задумчиво произнес:

— Всю свою жизнь я посвятил науке. Только науке. Хочу, чтобы вы это знали. И вы, и сеньор Кодар. Независимо от того, кто вы в действительности и с какими намерениями прибыли сюда.

— Постараюсь помнить об этом, — почтительно склонил голову Оранди.

Октябрь 1943 года. Германия.

Замок Вебельсберг в окрестностях Падерборна, земля Северный Рейн-Вестфалия.

Фюрер появился в замке буквально за две минуты до начала совещания. Встреченный только комендантом Вебельсберга штандартенфюрером Визнером, он сразу же направился в Рыцарский зал, в котором обычно проходили все секретные совещания высшего руководства СС и где уже собрались все участники этой встречи. Причем у входа в зал тем троим, что пытались войти вместе с ним — Визнеру, личному адъютанту Шаубу и личному телохранителю Раттенхуберу,[72]было приказано вернуться и ждать его в комнате для охраны.

— Этот день настал, — плавным, дирижерским каким-то, движением руки Гитлер позволил рыцарям-руководителям Черного ордена СС опуститься в свои троноподобные кресла и только тогда направился к своему, стоявшему на возвышенности, окаймленной двумя стелами-полусферами из черного мрамора. — Он настал, как настает любой другой день выбора, день принятия важного государственного решения.

Гитлер опустился в свое кресло и, обхватив руками подлокотники, с минуту задумчиво смотрел куда-то в пространство за пределами овального стола, за которым сидели рыцари СС. Скорцени понял, что фюрер прибыл сюда, так и не сформулировав те основные мысли, которыми хотел поделиться с собравшимися. Трубя этот сбор, он, конечно, исходил из какой-то поглотившей его идеи, но для того, чтобы донести ее до высшего руководства СС, ему не хватало вдохновения, порыва, первой фразы, того эмоционального взрывателя, который помог бы ему ввести себя в состояние ораторского экстаза..