•••••••••••••••

В тесных, вызывающих приступы клаустрофобии штольнях заброшенного рудника, где укрываются подкидыши, Старки неистово пинает тёмные каменные стены. Лупит ногами по старым гнилым подпоркам. Ударяет по всему, что попадается на глаза, желая расколошматить всё к чёртовой матери. После всех его усилий, после всех опасностей у него украли победу! Приписали её Коннору Лэсситеру!

– Ты весь грёбаный рудник развалишь, если будешь так колотить по подпоркам! – орёт Бэм. Все остальные благоразумно прячутся в глубине, подальше от своего командира, но этой Бэм вечно нужно совать нос в его дела!

– Ну и развалю!

– Хочешь похоронить нас всех, да? Вот уж это точно поможет твоему горю. Подкидыши, которых ты обещал спасти, будут погребены заживо. Ты просто гений, Старки!

Из чистого упрямства он ещё раз пинает подпорку. Та трещит, каменная крошка сыплется вниз. Этого достаточно, чтобы образумить его.

– Ты слышала, что они говорят! – вопит он. – Что это, мол, всё Беглец из Акрона!

В новостях должно быть лицо Старки! Это о нём должны рассуждать эксперты. Журналюги должны осаждать дом его родителей, пытаясь разнюхать подробности его жизни до того, как родаки выперли его из собственного дома.

– Я делаю всю работу, а ему достаётся вся слава!

– Слава?! Кое-кто называет это преступлением. Да ты радоваться должен, что они другого обвиняют в этой бойне!

Старки поворачивается к Бэм в сильнейшем желании схватить её и потрясти как следует, чтобы поумнела. Но она выше его, крупнее и терпеть не станет – даст сдачи. Хорош он будет в глазах подкидышей, если она уложит его на лопатки! Поэтому он разит её словами.

– Не смей повторять их враки! Ты же умный человек. Мы спасители, а не преступники! Мы освободили почти четыреста кандидатов на разборку, и к нашей армии присоединилась сотня подкидышей!

– Угу, а в процессе погибло больше двадцати наших, плюс мы не знаем, сколько из них транкировали, и их пришлось бросить!

– А куда было деваться!

Старки бросает взгляд вдоль низкого коридора и в тусклом свете допотопных лампочек различает там горстку ребят – стоят, подслушивают. Ему страшно хочется наорать на них тоже, но он берёт себя в руки и говорит тихо, так, чтобы слышала только Бэм:

– Мы в состоянии войны, а на войне как на войне – потери неизбежны.

Он твёрдо смотрит Бэм в глаза, стараясь заставить её отвести взгляд, но не тут-то было. Правда, она больше не спорит. Он дружески кладёт руку ей на плечо, и она её не стряхивает.

– Главное, Бэм, что наш план сработал.

Наконец она отводит глаза – видимо, примирилась, хоть и неохотно.

– Долина со всех сторон окружена холмами, – произносит она, – и выбираться оттуда долго и сложно. Не знаю, слышал ли ты последние новости, но чуть ли не половину беглецов уже изловили.

Он переносит ладонь с плеча Бэм на её щёку и улыбается.

– И это означает, что другой половине удалось скрыться. Стакан наполовину полон – вот что нам необходимо внушать всем. Ты мой первый помощник, и мне надо, чтобы ты фокусировалась на позитиве, а не на негативе. Как считаешь – у тебя получится?

Бэм медлит и наконец размякает под его нежным прикосновением, плечи её расслабляются. Она неохотно кивает. На это он и рассчитывал.

– Отлично. Вот что мне нравится в тебе, Бэм. Ты вечно критикуешь меня – и правильно делаешь – но в конце концов всегда прислушиваешься к голосу разума.

Она поворачивается, но прежде чем уйти, задаёт ему последний вопрос:

– Как думаешь, Старки, чем это всё кончится?

Он улыбается ещё шире.

– Самое прекрасное, Бэм, что это никогда не кончится!

Бэм идёт по штольням и рудничным камерам и запечатлевает в мозгу то, что открывается её глазам, словно делает моментальные снимки.

Вот мальчик, оплакивающий мёртвого друга.

Вот новенький, которого успокаивает кто-то из старших. А вот четырнадцатилетний «медик» , неуклюже пытающийся зашить рану с помощью зубной нитки.

Картины надежды и отчаяния. Бэм не знает, что думать обо всём этом.

Она проходит мимо мальчика, делящегося с другим мальчиком своим пайком, а рядом девочка учит другую, помладше, пользоваться автоматической винтовкой, добытой в «Холодных Ключах» .

А вот и тот самый парнишка, которого заставили выстрелить в начальника лагеря – сидит один, уставившись в никуда. Бэм и рада бы его утешить, но утешения у неё всегда получались плохо.

– Старки счастлив и горд вами и сегодняшней победой, – сообщает она ребятам. – Мы вступили в открытую борьбу с врагом и изменили ход истории!

На этом она свою торжественную речь заканчивает – не стоит отбирать у Старки эту честь. Она, Бэм Предтеча, лишь подготавливает приход Спасителя Подкидышей.

– После обеда Старки соберёт всех. У него есть что вам сказать.

Конечно, он созывает сбор не затем, чтобы что-то им сообщить; он хочет взбодрить людей и направить их мысли в позитивное русло – в точности так, как с Бэм. Старки произнесёт несколько утешительных слов о погибших, но углубляться не станет. Сгладит всё. Отвлечёт внимание публики на что-то другое – в этом он настоящий мастер. Ведь они все ещё живы только благодаря его таланту. Бэм глубоко восторгается умением Мейсона Старки творить иллюзии. Ему уже целый месяц удаётся скрывать их ораву от ока закона, кормить и одевать всех на деньги, происхождение которых невозможно проследить. Да, она им восхищается и… побаивается, причём с каждым днём чуть сильнее. Это нормально, решает она. Хороший лидер должен немножко внушать страх.

Закончив накручивать народ перед явлением Старки, Бэм пускается в путь по одному из проходов. Пора бы уже знать этот туннель наизусть, но она опять, в который раз, стукается головой об один и тот же торчащий камень. Все туннели похожи друг на друга; а по этой проклятой каменюке Бэм точно определяет, где находится. Туннель постепенно расширяется и заканчивается просторной камерой. Лампочки, висящие на натянутом вдоль стен проводе, освещают помещение только по периметру, и оттого создаётся странная иллюзия, будто в центре камеры чёрная дыра – так там темно.