ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ФОКШАНЫ И РЫМНИК

Сегодня — счастье, завтра — счастье, помилуй бог, надо же когда-нибудь и уменье.

А. В. Суворов

1

В начале 1789 года, приехав в Петербург, Суворов явился на прием к императрице.

—      Матушка, — с жалобным видом заявил он, — я прописной!

—      Как это? — спросила Екатерина II.

—      Меня нигде не поместили с прочими генералами и ни одного капральства не дали в команду.

Понимая значение Суворова и не желая в то же время задевать самолюбие Потемкина, царица назначила «прописного генерала» в румянцевскую армию. 25 апреля Суворов получил повеление ехать в Молдавию и уже в тот же день поскакал из Петербурга. Судьбе было угодно, чтобы генерал-аншеф снова попал под начало Потемкина.

Императрица решила сосредоточить в одних руках командование обеими армиями, «дабы согласно дело шло». К тому же, по ее мнению, Румянцев был уже не тот, что в первую войну с турками. Потемкин поручил князю Н. В. Репнину силами 2-й армии прикрывать его на левом берегу Прута, а сам, с бывшею Екатеринославскою, решил двигаться через Ольвиополь к Бендерам. Так как маневр сей производился чрезвычайно медленно, турки постарались воспользоваться этим. Тридцатитысячный корпус под начальством Османа-паши предпринял наступление к Фокшанам, чтобы сначала разбить австрийцев, а затем нанести удар русским. Командовавший левым флангом союзников Фридрих-Иосия Кобург обратился за помощью к Суворову.

Десятитысячная дивизия его занимала удобную позицию у Бырлата, между Прутом и Серетом. Извещенный австрийцами, Суворов приказал тотчас же выступить в шесть пополудни 16 июля. Дивизия шла, делая короткие передышки, вечер, ночь и следующий день. Принц Кобург поверил столь быстрому прибытию русских, лишь когда увидел их собственными глазами в Аджуде. Наутро он просил русского полководца о личном свидании для выработки плана. Тот ответил уклончиво. Второго гонца не приняли, сказав, что генерал молится. Третий получил ответ, что Суворов спит. Недоумение Кобурга возрастало, он терялся в догадках. Так прошел целый день. За это время были наведены три моста через реку Тротуш и русские войска основательно отдохнули. Поздним вечером 18 июля Кобург получил написанную в форме приказа записку:

«Войска выступают в 2 часа ночи тремя колоннами; среднюю составляют русские. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками, вправо и влево, чтобы на заре прибыть к реке Путна, которую и перейти, продолжая атаку. Говорят, что турок перед нами тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят дальше; жаль, что они не все вместе, — лучше бы было покончить с ними разом».

Позже Суворов объяснял, что был принужден избегать объяснений с Кобургом. Иначе, говорил он, «мы бы все время провели в прениях дипломатических, тактических, энигматических; меня бы загоняли, а неприятель решил бы наш спор, разбив тактиков». Прямодушный и храбрый, но отнюдь не великий полководец Фридрих-Иосия Кобург, принц Саксонский, оказался поставлен перед свершившимся фактом. Ему не оставалось ничего другого, как подчиниться, хотя он был старше Суворова по чину и поэтому имел более прав на общее руководство.

В три пополуночи войска перешли Тротуш и двинулись к Фокшанам двумя колоннами: правую образовали восемнадцать тысяч австрийцев, левую — семь тысяч русских с авангардом, состоявшим из австрийской конницы, которою предводительствовал смелый венгерец барон Андрей Карачай. Двое суток продолжался поход до Мертинесчи. Суворов все время находился впереди. Производя рекогносцировку, он так увлекся наблюдением, что едва не попал в руки турок.

У реки Путны союзников встретил трехтысячный отряд отборной конницы во главе с самим Османом-пашой. За турецким командиром везли знаки его власти — два бунчука с золочеными наконечниками и конскими хвостами. По числу этих знаков в турецкой армии различались двухбунчужные и трехбунчужные паши.

Завязалась упорная схватка. Турки трижды пытались атаковать, но были опрокинуты в Путну. Наступила ночь, река вздулась от шедшего дождя, вдобавок возведению понтонного моста мешали нападения турецкой кавалерии. Карачай отогнал неприятеля, и поутру 21 июля войска, переправившись, построились для боя. Австрийцы стали направо девятью каре в шахматном порядке; русские налево шестью каре; конница находилась позади. Лишь Карачай со своими гусарами выдвинулся между австрийцами и русскими. Сохраняя дистанцию, «подобно исправной экзерциции», союзники направились к Фокшанам, до которых оставалось двенадцать верст.

Начались и стали постепенно усиливаться турецкие конные атаки, сперва на фронт союзных сил, а затем, все ожесточеннее, на фланги. Русские батальоны под командованием опытного генерала В. X. Дерфельдена хладнокровно встречали массы накатывающейся конницы огнем в упор. Лишь отдельные всадники врывались в каре и тут же гибли на штыках. «В таком препровождении, — замечает Суворов, — шли мы по телам турецким на 2-х верстах более часу». На пути встретился довольно густой бор. Решено было его обойти: австрийцы взяли вправо, русские — влево. Тотчас засевшие там турки повалили под защиту фокшанских окопов.

Обогнув лес, русские оказались на местности, покрытой зарослями цепкого кустарника. Идти стало трудно: лошади и люди оказались перецарапаны; зато наскоки турок заметно ослабли. Версты за три до Фокшан Суворов выпустил вперед легкую кавалерию, завязавшую с противником шармицели — перестрелку на полном скаку. Однако вскоре турки открыли сильную пушечную пальбу. Союзная артиллерия ответным огнем подавила турецкие батареи. Конница уступила место пехоте. Гренадеры и егеря Дерфельдена бросились в атаку и, приблизившись к окопам, дали залп. Пехота на штыках ворвалась в турецкие порядки и заняла весь ретраншемент.

Неподалеку находился укрепленный монастырь Святого Самуила. В нем засело несколько сот янычар, решивших защищаться до последней крайности. Монастырь обложили с двух сторон, и артиллерия начала жестокий обстрел. Ворота и фортка через час были пробиты и расширены. Атакующие кинулись в проломы. Вдруг раздались два сильных взрыва — взлетел на воздух большой турецкий пороховой погреб. Пострадали обе стороны: у союзников щебенкой были ранены шесть штаб-офицеров и три обер-офицера. Принца Кобурга едва не придавило обвалившейся стеною. Разъяренные солдаты не давали туркам пощады.

Неприятель, бросая обозы, бежал на Рымник и Бузео. Легкие войска союзников преследовали турок и тем удвоили их потери. Победителям достался весь Фокшанский лагерь, двенадцать пушек и шестнадцать знамен. Турки потеряли более полутора тысяч человек. «Неможно довольно превознесть похвалами от вышнего до нижнего мужество, храбрость и расторопность всего союзнического войска», — сообщал Суворов. В самом деле, австрийцы, с их склонностью к выжидательной тактике, под началом великого полководца проявили себя отменно.

Десятичасовой бой отнял много сил, но возбужденные победою солдаты, казалось, не чувствовали усталости. Высокий красавец в белом австрийском мундире и треуголке кинулся обнимать