Женьке было на него совершенно плевать. Она упала на колени рядом с Баяром, пытаясь ухватить его за плечи. Неожиданно пальцы ее не нашли опоры. Замерла, еще ничего не понимая.

– Нөхөр, ты порядке? Что с тобой? Откуда ты тут?

Но Баяр растворялся в воздухе, глядя на нее с ласковой улыбкой. Протянул к ней руку, но щека ощутила только касание воздуха. Исчез.

Получается, Женька открыла Тойрог для Карына? Мог ли он открыться второй раз, или Карына в свое время миновало это испытание? И что же – его самым большим страхом был младший брат?

Поднялась на ноги, тщетно пытаясь счистить с колен пятна крови и грязи, носком сапога перевернула лежавшее навзничь тело. Карын был абсолютно и окончательно мертв. Ну и ладушки, туда ему и дорога.

А потом вдруг поняла, что наделала: да она хана убила! Что теперь с ней будет? Не иначе как казнят? Вряд ли кто-то защитит ее. И никакие оправдания не помогут, Карын – это не иштырец. Что делать, как объясняться?

До чего ж холодно! Женька затряслась вдруг вся, застучала зубами. Нет, нельзя ей простужаться теперь, а значит – и сбежать теперь в степь не выйдет никак. На небе тучи, того и гляди начнется дождь. Не лето, самостоятельно уже не выжить. Придется теперь возвращаться в стан.

Впрочем, ей в этом помогут – вон, уже воины Карына спешат к Тойрогу.

Баяр спешил. Если бы кто-то сказал ему, что человек, два дня лежащий при смерти и извергавший из себя даже воду, сможет сесть верхом и устремиться в бой, он бы не поверил. У кохтэ были свои сказки, которые рассказывали вечерами у костров – про Асахана, к примеру, воина столь славного, что никто и никогда не мог одолеть его в битве. В Великой войне с угурами Асахан единственный из своей тысячи остался невредимым. Его не задела ни одна стрела, не коснулась ни одна сабля.

И угуры – не тронули. Потому что сочли его не то божеством, не то демоном.

Асахан приходился Баяру дедом, отцом его матери. Мать, кстати, всегда говорила, что именно третий ее сын больше всех похож на этого сказочного воина. Умер ее отец как раз незадолго до рождения Баяра – глупо и нелепо умер, укушенный змеей. И долгое время говорили, что новорожденный сын хана – наследник своего деда. Сам Баяр только посмеивался, но знал и верил – он тоже неуязвим и почти даже бессмертен.

Оказалось, нет. Как хрупка человеческая жизнь! Ни стрела в спину, ни вражеская сабля – какие-то травки чуть было его не сгубили! Он был уверен, что умрет, но когда Дженна сказала, что беременна – всеми силами пожелал жить. Цеплялся упрямо за одно только желание увидеть, взять на руки своего ребенка. Представлял его, закрывая глаза. Искал взглядом жену, глаза открывая – каждый раз с трудом. Заставлял себя пить воду, даже когда больше не влезало.

Вот и теперь – откуда только силы взялись – одевался, шатаясь от слабости, обливаясь потом и то и дело опираясь на верного Нарана.

— Да куда ты собрался? – пытался вразумить его друг. – Ты же умрешь по дороге, Баяр! Тебя ветром сносит! Тебе саблю не удержать!

— Я должен ехать за Дженной, – упрямо отвечал Баяр.

— Ты должен выжить. Ты – хан, забыл? От тебя зависит жизнь сотни людей. Если ты погибнешь, что станет со станом?

Баяр на мгновение замер, задумавшись, а потом решительно тряхнул головой:

— Поедете обратно, к родителям и братьям своим. Примут. Вас же не изгоняли, вы самовольно умчались. Ну, плетьми высекут за глупость, так сами виноваты. А может, даже и не высекут – вон сколько добычи принесете в отчий стан.

— Связать бы тебя, – покраснел Наран от злости. — Так ведь выберешься и один сбежишь. Да?

— Попробуй, свяжи, – усмехнулся Баяр. – Сам же знаешь, огонь любые веревки перережет.

Уточнять, что у него нет сил даже на то, чтобы вызвать искру, не то что пламя, Баяр благоразумно не стал. Он прекрасно знал, что Наран поворчит, но сделает так, как пожелает его командир. Так и вышло. Рыжеволосый лично надел на Баяра кожаный доспех, затянул все ремни, а потом помог другу взгромоздится на коня. Благо, что Баяр в седле сидел едва ли не с младенчества, мог там даже спать, так что свалиться не должен. По крайней мере – на виду у всего войска.

— Бат, за главного остаешься, – приказал хрипло Баяр. – Со мной – десятки Айрата и Есугая. И Наран. Если мы не вернемся через семь дней – собирайте стан и идите домой. Ясно?

— Да, Баяр-ах, — кивнул десятник, а сам шепнул Нарану. – Через пять дней поедем вас отбивать, не задерживайся.

— Против пяти тысяч воинов? – усмехнулся сотник. – Против отцов и братьев? Даже не думай. Пожалей их, им потом вас хоронить будет очень грустно.

Бат нахмурился и замолчал, прекрасно понимая, что Наран прав.

Баяр все это, конечно, слышал, но внимания даже не обратил, мечтая сейчас только о том, чтобы не свалиться без чувств. Перед глазами плыли разноцветные круги, кружилась голова. Но спустя уже четверть часа ему вдруг полегчало. Сил по-прежнему было немного, но холодный ветер в лицо и обрушившийся на степь проливной дождь странным образом его словно оживили. Всадники мчались вперед, грязные и мокрые, умные кони не знали усталости.

Всем степные лошади хороши: выносливые, послушные, резвые, неприхотливые. Зимой обрастают лохматой шерстью, копытами из-под снега добывают траву, обгладывают кусты. У угуров коней немного: нет пастбищ. В их землях много воды, в полях выращивают злаки и овощи. У моров на севере – леса да болота. Там тоже лошади совсем другие: чаще всего лишь тягловые и рабочие. Крупные, сильные, но к бою и долгим скачкам непригодные. Опять же – попробуй прокорми! Коня себе могут позволить только богатые и знатные моры.

Баяр не раз в последнее время думал, что стоит пойти походом на север: против быстрой и мощной кохтской конницы не смогут выстоять ни неповоротливые пешие воины, облаченные в тяжелые металлические кольчуги, ни крестьяне, не обученные воинскому делу, умеющие разве что рогатины в руках держать. А земли северные богаты мехами, деревом да золотом, которое, говорят, прямо в реках у них заместо камней попадается.

Да. На севере непременно стоит побывать, но сначала – разобраться с ближними соседями. Мерзость иштырскую стереть с лица земли, а женщин и детей их забрать в свои станы, да сделать кохтэ.

Молодой хан огляделся вокруг и усмехнулся про себя: степь свою он любил даже такой, серой и тусклой от дождя. И обжигающе-холодной любил, и цветущей, и безжизненной. Земля его предков, дающая силы. Невольно подумалось, что жена его похожа на степь: холодная и колючая, но если быть с ней терпеливым – откроешь настоящую Дженну, нежную, щедрую и очень честную. Поэтому и мчался он за ней сейчас – за своей женщиной, носящей его ребенка. Своим самым главным сокровищем.

Он не знал еще, что скажет отцу, как будет мстить Карыну – такой вот слабый, не способный даже пока натянуть тетиву. Но брат больше никогда не посмеет забрать чужое, это Баяр себе обещал. Горло перегрызет ему, но убьет. Иначе Карын никогда не успокоится. Давно надо было – но Баяр всегда помнил, что его обидчик – еще и брат. А только вдруг вышло, что ни Карын, ни Сулим, ни, наверное, Ирган, который во всем Карына слушался, хоть и были Баяру братьями, но семьей так и не стали. Значит – пора становиться тверже и злее. Многое он им прощал – но только не похищение беременной супруги.