Какое-то время он даже испытывал что-то наподобие ревности, причём ревновал он к своей мраморной скульптуре, что было неправильно, слишком много восхищения и внимания было именно к мрамору, тогда как он, всё же связанный корнями с жизнью человеческой не был способен излучать исключительно идеальность. Он старался, как мог соответствовать тому, каким Райан видел его, каким он сам хотел себя видеть, но всё же промахи случались, и хотя он никогда не доходил до полного падения, осознавать свою бренность было больно. Но потом он вновь и вновь пересматривал цель своего воплощения и осознавал, его бренность временна, он уже отыскал ключ к разгадке, как откинуть её, осталось только повернуть его в нужную сторону и отдаться потоку, направляющему его прямиком в вечность. Его образное слияние со скульптурой и было этим решением, этим осуществлением бесконечной сказки, просто ему осталось проработать до конца это всепоглощающее слияние с ней, чтобы дотронуться до звёзд. Какая там может быть ревность в таком случае? Мраморная скульптура была именно тем образцом вечной жизни, к которому он не просто стремился, а к которому его уверенно вели. Мраморный Джулиан был его недостающей стороной, его всепоглощающим опытом, его гармонизацией, а его жизненная энергия освящала эту недостающую сторону и объединяла весь накопленный опыт, всю совокупность крайностей в одно единое целое, полностью лишённое дисгармонии.

Иногда он ловил себя на мысли, что слишком приземлён в своих чувствах к Райану, он испытывал их такой аврал, что они прямо физически сбивали его с ног. Но что было материального в возвышенном чувстве восторга к самому идеальному человеку на земле? Его жажда тактильного контакта была всего лишь частью его физического воплощения, это было нормально, но это было скорее второстепенным в его отношениях с Райаном, они были куда более высокими, чем постоянные мысли о сексе или чувствах собственника, когда они принадлежали только друг другу. Истинная любовь никогда не была заурядной пошлятиной, она была не только общими интересами, сексуальным контактом и общим бытом, она была глубокой связью, которая создавала вместе новую реальность. И в этой новой реальности Джулиан и пребывал постоянно, в улучшенном варианте своей жизни, где у него имелись безграничные возможности и проходка в вечность. Он вспоминал теперь, как образовались его чувства к Райану, всё ведь начиналось с банальной влюблённости неразвитого мозга, это был тотальный краш и обожествление. И возможность покорить этот краш было для него мечтой номер один не только тогда, но и по сей день. Да, ему только сейчас удалось вывести эти отношения на равных, но он сейчас сожалел тому, что они так много времени провели врозь, что мешало им познать истину ещё десять лет назад?

Прав был Ланже, его скульптура их связала нерушимыми жилами, она была их боевым крещением, благодаря ей он побывал и в раю и в аду, став целостным, став избранным. И хотя, казалось бы, что она уже исполнила свою миссию, свела их и дала всё необходимое, чтобы вместе покорять новые высоты, её присутствие стало обязательным, практически давящим в их отношениях, она ни на миг не отпускала их, и если кто-то из них пытался ослабить с ней связь, их жизни рушились. Почему она до сих пор имела такую власть над ними, когда они были такими просвещёнными? Когда они приняли свои чувства и слили их в гармоничный клубок любви? Когда они познали жизнь и смерть? Эта привязанность была мистически зловещей, они зависели от куска мрамора, по сути, когда преодолели вместе столько препятствий? Когда она потеряет власть над ними? И если это случится, не разрушит ли это их с Райаном жизни, не оборвёт ли эту связь, не сотрёт ли ту память, которая была способна привести их к вечности? И он вспоминал тогда те ощущения, что вызвали у него скульптуры Жана в Париже, вывернув его душу наизнанку и окунув в пустоту анти-жизни, которую он сейчас принимал как необходимость развития, как необходимость гармонизировать жизнь, но он жил столько лет с этими страхами! И когда он думал о том, как сильно влияет мраморный Джулиан на их с Райаном жизни, из пустоты виднелись иссохшие руки, пытаясь засосать его в свою всепоглощающую пустоту. А ведь и в пустоте его могла ждать вечность, и эти аналогии вечностей у него вызывали приступы паники, что если в погоне за вечностью они обречены на эту ненасытную пустоту?

Эти проблески страха особенно чутко он начал испытывать после разговора с Райаном, когда тот ему неожиданно предложил жить вместе. Почему-то такой вариант он даже не предвидел!

– Ты же понимаешь сам, – начал тогда Райан излюбленную тактику сразу внушить, как будто это были твои собственные мысли, – что нам не хватает этих визитов сюда четыре раза в месяц. Ты слишком быстро теряешь свою идеальность, когда погружаешься в свою рутинную жизнь. Ты загрязняешься этой хаотичностью и теряешь гармонию, здесь ты мог бы практически ежедневно очищаться и быстрее покорять вечность. Что тебе мешает принять это невероятное предложение и пребывать в нашей эстетической святости постоянно? У меня есть квартира здесь, она почти готова и ей хватает просторов даже для наших нужд, даже для наших потребностей в пространстве. И я сам хотел бы тебя видеть чаще, ты меня вдохновляешь.

У Джулиана чуть не замерло сердце, и снова момент настал, когда мечты сбывались! Сколько раз он себе представлял этот день, когда Райан сделает предложение им стать парой официально и начать совместное проживание? Это была настолько заурядная мечта, которая охватывает каждого по-настоящему влюблённого (или одинокого) человека, но что толку было противиться её мощи? Для Джулиана чувства подразумевали постоянный контакт, постоянные прикосновения, постоянные бытовые опыты, в этом не было ничего дурного, по сути, но с Райаном эта тривиальная часть материальной жизни мигом опошлялась. Их до сих пор связывала любовь к красоте и искусству (не говоря уже о более высоких целях), но не будет ли это означать, что и у них начнётся этот обыденный период? Да и почему он вообще думает об этом, когда сделал свой выбор и имел жениха и свадьбу и ребёнка не за горами, он просто не мог принять это предложение.

– Но ты же знаешь, – начал он вновь оправдываться, как это обычно и бывало в разговоре с Райаном, – у меня же есть Майкл, мы въехали в новый дом, у нас скоро свадьба, ребёнок потом родится, я…,