Феликса в доме не было. Эдон дал ему выходной и позволил уехать к семье. В доме не было никого, кроме Барбары и старика Хансингера.

В одних носках Эдон прошел в свой кабинет и открыл сейф. Достав оттуда автоматический пистолет с глушителем, он зарядил его и стал подниматься на второй этаж.

Он вошел в комнату Барбары. Она спала. В ногах ее свернулась белая собачка.

“Любимая! – подумал Эдон. – Я так старался оградить тебя от боли и страданий… но у меня ничего не вышло. Я люблю тебя”.

Трясущейся рукой он приставил дуло пистолета к виску жены и нажал на курок. Пистолет издал странный хлопок, тело Барбары дернулось и застыло. По подушке быстро расплывалось большое темное пятно.

Почуяв неладное, собачка вскочила и заскулила. Эдон повернулся и выстрелил в нее.

Эдон вспомнил о старике и подумал, что Барбара хотела бы для него пощады. И правда, не слишком ли это легкий конец для такого мерзавца?

Эдон взял со столика жены блокнот, ручку и написал короткую записку, объяснявшую все.

Потом направился к комнате тестя и распахнул ее. Сидя на велотренажере, Роланд Хансингер крутил педали и смотрел МТБ.

– Чего тебе? – скрипучим металлическим голосом спросил он зятя. – Что тебе нужно?

– Мне нужен покой, – ответил Эдон, поднимая пистолет. – Покой и больше ничего.

В следующую секунду он выстрелил. Верхняя часть головы Хансингера отлетела в сторону. Тело старика безжизненно повисло на седле тренажера.

Закрыв дверь, Эдон вернулся в комнату Барбары, лег рядом с женой, обнял ее, поцеловал в еще теплую щеку, вставил дуло пистолета себе в рот и нажал курок.

Когда Холлиза отвезли в больницу Маунт-Кодора, он кричал от боли и страха. Его локоть удачно прооперировали. Медсестра попыталась снять с его шеи грязный кожаный мешочек, но Холлиз категорически воспротивился. И только самая опытная и терпеливая медсестра убедила его отдать мешочек. При этом Холлиз упорно просил ее вернуть содержимое мешочка какой-то мертвой девушке.

Врач, заглянув в мешочек, ужаснулся – там лежал мумифицированный человеческий палец.

Тернер остановился на пороге больничной палаты, где лежала Джей. Целых два дня полиция и ФБР не пускали его сюда, и вот наконец ему разрешили навестить Джей.

Она сидела на койке и пила через соломинку фруктовый сок. Перед ней стоял маленький телевизор. На экране шла какая-то старая комедия. Вся палата была в цветах, от которых пестрело в глазах.

Джей выглядела неважно – синяк на лбу, на щеке, глубокая ссадина на подбородке. На спине и руках – серьезные ожоги.

У Тернера заныло сердце от острой жалости к Джей.

– Привет! – наконец выдохнул он. – Ты меня простила?

– Да, – ответила она после томительной паузы.

– Можно мне поцеловать тебя… в знак примирения?

– Да, – снова сказала она после паузы.

Тернер наклонился к ней и поцеловал в губы. Потом поцеловал еще раз, потому что это оказалось невероятно приятным занятием.

Целуясь с Тернером, Джей пролила несколько капель яблочного сока себе на грудь. Он достал бумажную салфетку и осторожно вытер пролитый сок с ее рубашки. Джей мягко улыбнулась.

Он коснулся синяка на ее щеке.

_ Это Лабони ударил тебя?

_ Да.

– И это тоже сделал он? – Тернер коснулся ссадины на подбородке.

– Нет, это я сама, когда упала на гравий, после того как подожгла мамин шарфик… Увы, я сделала это недостаточно быстро и получила ожоги спины и рук… второй степени.

Кроме ожогов, у Джей была и другая травма. Куском железа ей отрезало фалангу мизинца. Доктор сказал, что Джей сильно повезло. Конечно, у нее останутся кое-какие шрамы, но в остальном никто и не подумает, что она побывала в серьезной переделке.

– А как твоя спина?

– Ожоги первой и второй степени, – вздохнула Джей, – несколько порезов… а в целом ничего страшного, жить буду.

– Слава Богу, – проговорил Тернер, гладя ее руки. – Слава Богу!

– А ты? Ты не пострадал?

– Нет, все досталось тебе одной, – сокрушенно покачал головой Тернер.

– Ты прислал так много цветов, – смущенно пробормотала она, обводя взглядом палату.

– К сожалению, я не мог прислать тебе все цветы Калифорнии, все орхидеи тропиков и все вишневые сады Японии!

– Ты стрелял в Лабони?

– Да, но не убил.

– Жаль, – дрогнувшим голосом проговорила Джей.

– Полагаю, это сделают по приговору суда. Кстати, миссис Долл тоже арестована, как сообщница преступников. Брайт все рассказала полиции. Ее поместили в приемную семью.

– Бедняжка, – вздохнула Джей.

– Сегодня утром нашли труп Джуди Свенстар.

– Это мы виноваты в ее гибели. Не надо было убеждать ее встретиться и поговорить с нами.

– Это Хансингер виноват в ее смерти, а не мы! – горячо возразил Тернер. – Виноваты Лабони, Эдон Мобри, а не мы с тобой!

Потом он подробно сообщил ей историю с Холлизом.

– Теперь он постепенно начинает рассказывать о себе.

– Я думала, он не умеет говорить.

– Он просто не хотел говорить, а теперь с помощью психиатра и одной из медсестер, которой оказывает особое предпочтение, к нему снова возвращается желание разговаривать.

– Холлиз поправится?

– Во всяком случае, тут он получит нормальный уход и медицинскую помощь, которую должен был получить много лет назад.

– Это хорошо, – кивнула Джей.

Потом Тернер поведал ей про убийство юной девушки, которое произошло в клинике Хансингера много лет назад.

– Полиция отправила мумифицированный палец на медицинскую экспертизу. Они думают, что он принадлежал убитой. С иском против Хансингера выступила женщина, имеющая все основания полагать, что убитой была ее сестра, много лет назад пропавшая без вести.

– Какой ужас! – поежилась Джей.

– Она была сестрой твоей биологической матери. Ее звали Лиза, она могла бы быть твоей тетушкой.

И Тернер рассказал ей историю Линды О’Халлоран.

– Так вот почему они так испугались меня и делали все, чтобы я убралась восвояси! – воскликнула пораженная Джей.

– Теперь они уже никому не причинят вреда.

– Да, я слышала о страшном поступке Эдона Мобри… – Джей помолчала, на ее глазах показались слезы. – Они все мертвы… как же я теперь найду кровных родственников Патрика?