парень поудобнее перехватил зеркало и пошел к выходу. Но когда он потянул за ручку двери, та не открылась.

– Кажется, кибитка не хочет меня отпускать.

Тина быстро подошла к двери, и за те три секунды, которые у нее это заняло, успела насторожиться: что, если цирк каким-то образом почувствовал ее присутствие, распознал угрозу – и решил запереть здесь? А цирк мог; в конце концов, сумели же те, кто создал и этот, и другие цирки, оградить их от фамильяров, да так эффективно, что даже несколько веков спустя тем не было в них хода. Нынешние циркачи понятия не имели, кто они такие на самом деле и почему они здесь; в своих бесконечных странствиях они забыли и растеряли все знания о том, для чего созданы цирки и как они работают, знания, которые должны были бы тщательно передаваться из поколения в поколение… Но это не мешало циркам все так же надежно выполнять свою основную функцию – ограждать своих обитателей от фамильяров и от всего внешнего мира.

Нащупав ручку, Тина почувствовала секундный страх – вдруг не откроется? А затем нажала – и дверь послушно открылась.

– Прошу. – Она пропустила вперед красавчика, а затем вышла сама.

Хлипкая деревянная дверь захлопнулась позади с тяжелым металлическим лязгом, но на Тину это не произвело никакого впечатления. Артефакт найден, теперь осталось отделаться от спутника – и можно уходить. А под утро, когда ночь цирколуния будет подходить к концу и Кристине придется вернуться обратно в цирк, она отдаст команду яггеру и станет наконец свободной.

Тина повернулась к красавчику, собираясь забрать зеркало и отделаться от него, но, прежде чем она успела что-то сказать, тот притянул ее к себе и наклонился к ее лицу – так близко, что она почувствовала его дыхание.

– Спасибо, – прошептал он, и каждый слог посылал теплое дуновение, которое гладило губы.

Тина хотела спросить, за что он ее благодарит, но в следующий миг то крошечное расстояние, которое еще оставалось между лицами, исчезло, а их дыхание сначала смешалось, стало одним целым, а затем превратилось в прикосновение.

И все вопросы исчезли.

– Какой интересный способ благодарности, – пробормотала Тина, когда их дыхание снова разделилось на двоих.

– Это только начало, – многообещающе улыбнулся красавчик, прижимаясь лбом к ее лбу. – У меня в запасе есть еще несколько куда более увлекательных способов проявить благодарность. Хочешь, покажу? Мой автобус пуст, все ушли в город. Пойдем?

Тина колебалась. Ей по-прежнему не терпелось поскорее уйти с опасной территории цирка и унести с собой драгоценный артефакт. Однако внезапно пробудившиеся незнакомые чувства интриговали, и хотелось исследовать, что будет дальше. В конце концов, ночь только началась, впереди еще много времени.

– Тебе понравилось тогда, в кузове грузовика, – напомнил парень. – Я обещаю, что сегодня тебе понравится еще больше.

Это решило все. Если Кристина получила свое удовольствие с этим красавчиком, то она просто обязана у нее выиграть и получить еще больше!

– Пойдем, – решительно ответила Тина.

* * *

Автобус, в который подселили Дэнни, пустовал. Редчайший случай! Остаться хотя бы ненадолго в одиночестве что в «Обскурионе», что в «Колизионе» было крайне затруднительно. Требовалась ночь цирколуния, не меньше, чтобы получить такой подарок.

Дэнни наслаждался этими минутами. Повалялся на кровати, посмотрел в окно, полистал оставленную кем-то газету. И наконец нехотя, словно готовясь к неприятной, но неизбежной процедуре, сел перед зеркалом и включил яркий свет. Несколько мгновений Дэнни рассматривал отражение белой маски с черными кружевами, заменяющее ему лицо, а затем потянулся к ватному диску, привычно смочил его в растворе и провел по щеке. Взглянул на ватную поверхность. Та была густо покрыта слоем белого грима. Однако грим на отражении оставался нетронутым.

Перевернув диск другой стороной, Дэнни снова его смочил и на этот раз медленно провел им от края до края лба, ровно посередине. На этот раз на ватной поверхности осталась черная краска.

Дэнни бросил взгляд на зеркало, хотя и так знал, какое там будет отражение. Так и есть, грим по-прежнему безупречен, и сложные кружевные узоры на лбу нетронуты. Дэнни послал своему отражению вызывающий взгляд. В ответ то угрожающе нахмурилось.

Набрав горку ватных дисков, Дэнни пропитал их все раствором и начал методично, двигаясь от ушей к переносице и от бровей к линии волос, снимать с лица грим. В зеркало он больше не смотрел.

Когда диски, которыми шут проводил по лицу, стали оставаться чистыми, Дэнни поднял голову и снова взглянул на свое отражение. Оттуда на него сердито скалился шут с белым лицом и черным кружевом на лбу и вокруг глаз. По сложным черным узорам на белые щеки стекали тонкие ручейки поросячье-розового цвета. Дэнни небрежно отсалютовал шуту в зеркале двумя пальцами. Отражение разразилось бурной жестикуляцией в ответ. Черный рот открывался, и даже без звуков было понятно, что он сыплет проклятьями.

Дэнни устало провел рукой по лбу и щелкнул выключателем. Рама зеркала погасла, но отражение черно-белого шута по-прежнему осталось. Оно бушевало и бесновалось, заламывало руки и словно звало к себе, но Дэнни больше не него не смотрел. Он быстро переоделся и вышел из автобуса.

* * *

Кабар сидел возле своего трейлера, сосредоточенно бросал нож в землю возле своих ног, поднимал его и снова бросал – методично, раз за разом, раз за разом.

– А ты почему остался? – спросила проходившая мимо Джада и замедлила шаг.

Вместо ответа Кабар мрачно мотнул головой, давая понять, что не в настроении разговаривать.

– У тебя тоже слабеет дар? – ошарашила его прямым вопросом гимнастка и подсела рядом.

Кабар сумрачно покосился на девушку.

– Тоже?

– Я теряю свой, – подтвердила Джада.

– Но ты ранена, – заметил метатель ножей.

– Дело не только в этом. Я же знаю свое тело. Чувствую его способности. Я слабею. И мои девочки.

Кабар слегка подбросил нож, ловко его поймал и снова метнул в землю.

– А ты заметил, когда все началось? – после паузы продолжила Джада и, не дожидаясь ответа, продолжила: – С той поры, как удалило Сола. Именно тогда все покатилось по наклонной. И у нас ведь был шанс! С «Обскурионом»! Но нет, она все испортила!

Кабар достал нож из земли, снова его подбросил, поймал. Опять покосился на Джаду – и не стал разыгрывать из себя наивность.

– Крис, – не спросил, а утвердительно произнес он.

– Она самая, – с готовностью подтвердила Джада, и в русалочьих глазах сверкнула ненависть.

– А в тебе, случаем, говорит не уязвленное самолюбие? Ты столько обхаживала Мануэля, и все без толку. А тут появилась она – и…

– Нет, – резко отвергла эту версию Джада.