Молодожены сменили несколько квартир, пока не подыскали идеальное со всех точек зрения «гнездышко» на аве-ниде Генерал Бустаманте.

Для своего времени Гладис заметно выделялась из числа своих подруг начитанностью в «серьезной литературе», интересом к социально-общественным проблемам страны. Она участвовала в Движении за эмансипацию женщин Чили (МЕМСН), в которое входили первые феминистки страны Ольга Поблете, Елена Каффарена, Лили Гарафулич и Делия Вергара. Их тяготение к марксизму и советскому опыту «раскрепощения женщины» отразилось на деятельности МЕМСН и, соответственно, на идейно-политическом становлении его участниц. По примеру Ольги Поблете Гладис организовала кружок пролетарских женщин и вела в нем просветительскую работу. Однажды она подготовила беседу на тему «женщина в русской литературе». Выступление Гладис вызвало горячую дискуссию, в которой образы героинь Толстого и Тургенева стали предлогом для обсуждения судеб чилийских женщин, эксплуатируемых, дискриминируемых, лишенных элементарных прав, даже избирательных.

* * *

Примерно в этот период в Чили приехали Электа и Берта Ареналь. Решение о поездке у Электы возникло спонтанно. Она получила письма от Луиса и Анхелики, и ей показалось, что дети нуждаются в материнской поддержке: в их жалобах на тяготы изгнанничества и безысходность жизни в чилийской глуши она почувствовала отчаянный призыв о помощи. Сикейрос творил, созидал свою гениальную мураль «Смерть захватчику!», и ему, конечно, было не до «примитивно-земных» страданий близких. Не задерживаясь в Сантьяго, Электа и Берта первым же поездом отправились в Чильян. «Воссоединение» семьи было отмечено щедрым застольем с текилой, по которой мексиканские изгнанники скучали не меньше, чем по родине. Прошло несколько дней, и Электа убедилась, что ее переживания из-за детей были преувеличены. Поэтому она решила перебраться из полуразрушенного Чильяна в цивилизованный Сантьяго.

Гладис и Дэзи почти ничего не знали о прошлом Леопольдо. Для них он был «кубинцем», решившим заняться коммерцией в Чили. Когда мать и сестра неожиданно появились в Сантьяго, Леопольдо твердо решил: свою мексиканскую родню знакомить с чилийской не будет. Они не должны знать друг о друге. Но Сантьяго в те времена был небольшим городом, и замысел Леопольдо самым непредвиденным образом провалился. Однажды он отправился с женой и Дэзи отдохнуть в Апокиндо, погулять по зеленым улочкам пригорода, посидеть в одном из бесчисленных ресторанчиков. Электа и Берта тоже решили посетить Апокиндо. Там у трамвайной станции и произошла неожиданная встреча.

Леопольдо был вынужден представить своих спутниц матери и сестре. Гладис и Дэзи узнали, что он — не кубинец, а гражданин Мексики и тесно связан с Сикейросом, знаменитым художником-революционером. Позже Берта «проболталась», и сестры узнали, что у Леопольдо в далекой России есть жена-мексиканка и две дочери, что он — коммунист и работает в Коминтерне. Эмоций, восклицаний, слез и объяснений по поводу неожиданных «разоблачений» было много. Но все вошло в спокойные воды. Чилийки — в большинстве своем — практичны и умеют прощать. Гладис почувствовала, что Леопольдо лучше не задавать вопросов о прошлом. Лишь однажды она поинтересовалась: действительно ли Сикейрос был причастен к смерти Троцкого? Леопольдо ответил, что все это выдумки Диего Риверы. Он, мол, очень ревниво относится к таланту Сикейроса, поэтому не останавливался ни перед какой клеветой. А на Троцкого покушался сам Ривера, из-за ревности, потому что Фрида Кало изменяла ему с русским революционером.

Свои огорчения и переживания Гладис постаралась забыть, и вскоре Леопольдо привлек ее к разведывательной работе. Спокойная, уравновешенная, надежная, она стала незаменимым «делопроизводителем» резидентуры: помогала писать оперативные письма, кодировала их, посещала почтовые ящики, поддерживала связь с некоторыми членами сети. «Артур» познакомился с Гладис, чтобы лично убедиться в том, что рядом с «Алексом» — надежный человек.

* * *

Электе быстро наскучило в Чили, и она стала внушать сыновьям, что пора возвращаться в Мексику:

«На родине все будет забыто и прощено. Если дверь в Мексику для вас все еще закрыта, поживете где-нибудь по соседству — в Гватемале или на Кубе. Я не пожалею сил, чтобы уладить вопрос об амнистии, и вы вернетесь в Мексику на законных основаниях…»

Луис стал с радостью собираться в дорогу. С помощью Сикейроса он «вернул» через посла Эспиндолу свое мексиканское гражданство и — соответственно — паспорт. Леопольдо на все уговоры матери отвечал решительным «нет». Сикейрос просил Электу дожидаться его и Анхелики на Кубе, чтобы потом всем месте хлопотать о «допуске» в Мексику. Но она решила, что возвращаться на родину через Нью-Йорк будет быстрее и практичнее.

Накануне их отъезда в Сантьяго появился один из руководителей испанской компартии, живущий в Аргентине. Он вручил «Алексу» почту «Артура» из Буэнос-Айреса, предназначенную для пересылки в Нью-Йорк. Леопольдо решил, что поездка семейства в Соединенные Штаты — удобная «курьерская» возможность — и вручил Луису «упаковку» с микропленкой перед посадкой на пароход.

В октябре 1942 года Электа, Берта и Луис покинули Чили. Через три недели путешествия на пароходе семейство прибыло в Нью-Орлеан. Электа и Берта легко прошли все формальности, а Луис Ареналь был задержан пограничой стражей. Аукнулось мексиканское дело. Электа оповестила Сикейроса о случившемся по телефону. Художник почти ежедневно звонил мексиканскому консулу в Нью-Йорке, требуя вмешательства. Тот ругал «неоповоротливых» американцев и клялся, что «manana» все проблемы будут решены. Где-то на 35-е по счету «manana» нужное колесико в иммиграционной службе США завертелось. Прошла еще неделя, и полицейские «гринго» довезли Луиса до мексиканской границы, вернули чемодан с запрятанной в нем почтой «Артура», сказали не верящему своему счастью мексиканцу «good bye» и укатили прочь…

Можно себе представить гнев Григулевича, когда в январе 1943 года он, прибыв в очередную командировку в Сантьяго, узнал о легкомысленном шаге Леопольдо. Использовать Луиса, которого разыскивало ФБР, в качестве курьера! Какая непростительная оплошность! В воспитательных целях «Артур» временно отстранил «Алекса» от должности своего помощника по Чили.

* * *

Нет сомнения, что 1942 год был трудным для Леопольдо. Заботы о материальном обеспечении Электы и Берты почти полностью легли на его плечи, и это порядком осложнило жизнь. На помощь Сикейроса рассчитывать не приходилось: его гонораров за написанные в Чили «коммерческие» портреты еле-еле хватало на то, чтобы сводить концы с концами. Чилийские заказчики щедростью не отличались[61]. Художник привык жить с размахом, не считая денег, а в Чили приходилось экономить на всем, даже на красках и кистях. По просьбе Леопольдо, именно в этот период Гладис и Дэзи потребовали у матери свою долю отцовского наследства. Деньги были целиком вложены в фирму «Оркред». Благодаря дельным советам компаньона Роблеса Гальдамеса фирма постепенно превратилась в рентабельное предприятие. Соответственно, нормализовалось и финансовое положение резидентуры.