chitay-knigi.com » Классика » Терпение (сборник) - Юрий Маркович Нагибин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 121
Перейти на страницу:
языком.

– Архиерейской эту ушицу не назовешь, – заметил Борский, когда Егошин подавился в очередной раз.

– Такую ушицу не то что архиерею, простому иноку не посмели бы подать. Даже послушнику, даже труднику, – переведя дух, отозвался Егошин.

– А ты, видать, здорово ленивый парень, – сказал Борский матросу с детскими глазами.

– Есть малость, – подтвердил тот. – Но вообще-то в нашей деревне, когда пироги с рыбой пекут, то нечищенного карася или там сазана целиком в тесто запекают. С глазами, хвостом, чешуей, всеми жабрами и костями. Так и называется – крестьянский пирог.

– Стало быть, ты из-под Белозерска, – сообразил Борский.

– Точно! – обрадовался парень. – Как вы догадались?

– По пирогам. У вас на острове тюрьма имеется, в бывшем монастыре, – уверенно сказал Борский.

– В двух километрах от нас! Откуда вы все знаете? – поражался и радовался матросик.

– Там фильм знаменитый снимали – «Калина красная», – не сразу ответил Борский. – Я у них немного консультировал, – и так подавился костью, что выскочил из-за стола, схватившись рукой за горло.

Вернулся – бледный, с мокрым лицом.

– Убери сейчас же эту гадость. Чай у тебя хоть без костей?

– Как можно?..

Чай у матроса был без костей, но почти и без заварки. Борский брезгливо выплеснул желтоватую жидкость, ополоснул чайник кипятком и умело, быстро заварил крепчайший вкусный чай. Но чаевничать долго не пришлось, вернулся с деловой отлучки сержант Мозгунов, чтобы вести их по озерной системе, созданной Колычевым.

– Башковитый монах был, – уважительно говорил о Колычеве сержант. Гордый доверенной ему ролью не только гондольера, но и гида, он счел нужным рассказать приезжим о гидротехнической системе игумена Филиппа, соединившего все соловецкие озера между собой каналами с проточной водой. Эта гидротехническая система безукоризненно служит по сию пору. Тут не знают, что такое цвелая вода.

– Нет на тебя Колычева, – мстительно сказал Борский матросику. – Старик не терпел разгильдяев.

– Я вообще по радару, – сконфуженно сообщил матросик.

– Да уж ясно, что не по камбузу, – заключил Борский, любивший в каждом деле ставить точку…

Но вскоре вся эта чепуха перестала существовать для Егошина. Он сидел на носу плоскодонки, глядя на расстилающуюся перед ним туго натянутую водную гладь, осиянный тишиной и покоем, и чувствовал себя достойным этой древней тишины, творимой водой, и небом, и дикими утками, бесшумно садящимися на воду, доверчиво подплывающими к лодке и подставляющими под ладонь гибкие шеи, затем отплывающими прочь, не тревожа воды даже слабым шелохом. Озеро было темным по краям от деревьев, подступающих к самой воде и погрузивших в нее свое слитное отражение, а по центру вода светлела той изнемогающей в близости белой ночи слабой голубизной, какую отдавало ей удаляющееся от земли небо.

А в каналах копился сумрак, казалось. Вот-вот врежешься в берега или в торчащие из воды обломки черных как сажа свай. Что это – останки мостовых опор или причалов?.. Много тут погублено доброго: мельниц, плотин, причалов, мостов, – потомство не только не умножило, но и не сохранило наработанное предками четыре века назад. Как небережливы, как расточительны люди!.. Но вопреки варварскому небрежению, разгильдяйству и бесхозяйственности, чудно выстояла водная система Филиппа, хотя ее забросили, предали, как и все остальное: чиста и прозрачна до дна вода озер, не заилились каналы и протоки, не заросли зеленой ряской и ушками. Сквозь всю поруху, войны, человечьи бесчинства сохранилась кровеносная система островов, рассчитанная дивным русским человеком: строителем, гидрографом, ботаником, зоологом, пчеловодом, рыбарем, хоть сам сроду не хаживал с сетью, промысловиком и радетелем здешних мест Филиппом Колычевым. 

5

…Как тихо, да вовсе неслышно погружает весла в воду послушник Анфим, а толчок дает сильный и плавный, но не скрипнут деревянные уключины, не прозвенят капли с лопастей весел, извлекаемых из воды. Вот что значит – помор, с раннего детства сроднившийся с морем, реками и озерами и любой снастью, будь то весло, толкательный шест либо парус. А прекрасна такая вот глубокая священная тишина, когда ничто не мешает мысли устремляться к житейской ли заботе, или к бесконечным тайнам мироздания, или к великой изначальной творческой силе, которая есть Бог, через озарение человеческою разума благоустраивающей земную жизнь.

– Святой отче! – раздался с берега до безобразия громкий, надсадный крик инока Гервасия. – Отец игумен!.. Посланец государев прибыл, велел тебя сыскать!..

– Не дери горла, – без всякого усилия, но удивительно звучно и ясно отозвался с озера игумен Филипп – такой емкой гортанью снабдила его природа, что раскатывалось в любом пространстве тихо сказанное им слово. – Поблюди себя в скромности.

– Мне отец Паисий наказал мигом должить, а я никак не сыщу тебя, святой отче! – оправдывался Гервасий.

– Подождет царский посол. Он сюда не один день добирался, может еще малость потерпеть.

Сидящий на веслах послушник Анфим обернулся, ожидая распоряжений владыки: его широкое лицо с заячьей губой и страшным шрамом от удара медвежьей лапы, кривясь в тягостном напряжении мысли: плыть ли дальше или заворачивать к берегу, стало еще ужаснее – в нем появилось одновременно что-то детское и безумное. Из-за гадкой внешности Анфима, а пуще из-за устрашающего выражения, какое приобретала его образина при малейшем затруднении, братия не просто не любила его, а откровенно брезговала – не хотели делить с ним кельи, сидеть рядом за столом, быть напарником в работе. Ох, до чего ж не по-христиански это было, а преодолеть жестокое отношение к своему собрату других чернецов не сумел столь преуспевающий во всех делах своих тихий и непреклонный сердцем игумен Филипп. Тогда он взял его к себе в услужение: Анфим возил настоятеля и на лодке, и на лошадях, подавал пищу за трапезой, и Филипп охотно принимал из чистых рук послушника тарелку с ячневой кашей или тертой редькой – в отличие от остальной братии, коей создал отменный стол, игумен питался только дарами земли и в рот не брал убоины, даже рыбы. Он не только не испытывал отвращения к послушнику, а исполнялся радости, видя, как старателен и радетелен в исполнении своих обязанностей изувеченный и природой и зверем, но добрый сердцем человек. Знал игумен, что и Анфим предан ему до последней кровинки.

– Давай к берегу, Анфим, – сказал он, подавляя вздох. – Хочу вон на ту пичужку глянуть.

И Анфим своими цепкими охотничьими глазами сразу ухватил, куда надобно игумену, у которого взор вдаль острее различал, нежели вблизи. На мыске земли, вклинившемся в озеро, пушилась молодая ракитка, а на ней сидела птичка, носатенькая, куличку подобная, но сроду не встречавшаяся на островах. Послушник Анфим знал: настоятель хочет, чтобы на Соловецких островах, как в божьем раю, обитали все птицы и звери,

1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 121
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности