Третий факт — совпадение дат. Очень любопытная получается картина. 25 сентября принимается план оперативных мероприятий, а 30 сентября можно доложить о результатах. Маловероятно, что руководство страны внимательно бы изучало содержание обоих документов. Вернее, только второго — рассказа о дуэте. Просто услышало от чекистов два факта — приняли оперативный план и вот результат — поймали германских террористов.

Можно предположить, что руководство органов госбезопасности ожидало появление в Москве «немецкой специальной агентуры с заданиями по террору»[239]. Непонятно, на чем основывался такой прогноз? На сообщениях агентуры и результатах допросов Шилова — Таврина или стремлением руководства Лубянки продемонстрировать «заботу» о безопасности руководства страны и нанести упреждающий удар.

Не будем рассказывать общеизвестную версию о том, что о переброске дуэта «немецких агентов-террористов» чекисты узнали от своих источников в органах разведки противника. Отметим лишь, что якобы «от рижских подпольщиков советской разведке стало известно, что в одной из пошивочных мастерских столицы Латвии сделан странный заказ: респектабельный господин щедро оплатил пошив кожаного пальто по представленным им фасону (именно такой носили советские армейские контрразведчики) и мерке, которая была явно не его. Причем правый рукав он потребовал сделать на несколько сантиметров шире левого. Потом стало ясно — на правой руке закрепят «Панцеркнаке»…»[240]. Хотя прошло больше шестидесяти лет, но так до сих не названы имена этих таинственных подпольщиков. А может, их вообще не было, а чекисты по другим каналам узнали о готовящейся переброске агентов?

По воспоминанию сотрудника «Смерша» С. З. Острякова, который принимал непосредственное участие в операции по нейтрализации «немецких агентов-террористов», она началась еще задолго до того, как «семейная пара» диверсантов была арестована.

В июне 1944 года в леса севернее Смоленска была сброшена группа из трех диверсантов. Они имели довольно необычное задание. Подобрать в районе приземления несколько грунтовых площадок, пригодных для посадки самолета. О результатах они должны были доложить в разведцентр, дислоцированный в Риге. Все они явились с повинной в органы советской контрразведки. Было решено провести радиоигру и захватить самолет противника.

Был подобран и соответствующим образом подготовлен «аэродром». В Смоленск срочно перебросили подразделение, которое уже имело опыт проведения операций по захвату летательных аппаратов.

Вот только в конечном итоге самолет приземлился в 150 км северо-восточнее того места, где его ждали. Просто при пересечении линии фронта он попал под огонь средств советского ПВО и получил несколько повреждений. К этому следует добавить плохую погоду в районе предполагаемой посадки.

Его обнаружили только утром и сразу же перекрыли силами чекистов и милиции все дороги в этом районе. Сначала на проселочной дороге, ведущей к шоссе Ржев — Москва, задержали диверсантов, а потом и шестерых членов экипажа. Один из них оказал вооруженное сопротивление и был застрелен.

Еще одна важная деталь. При проверке документов у мотоциклистов сотрудники НКВД обратили внимание на две детали: на гимнастерке у Таврина правительственные награды были размещены с нарушением недавно введенных правил, и подозрительная пара не выглядела уставшей, хотя согласно «легенде» они проехали свыше 200 км[241].

Другой ветеран военной контрразведки Леонид Георгиевич Иванов в своих мемуарах подтвердил рассказ своего коллеги. Он писал:

«В «Смерш» знали о готовящейся операции (переброске через линию фронта двух немецких агентов. — Прим. авт.), правда, неизвестны были цели противника, поэтому вели с немцами активную радиоигру»[242].

Так что не было никаких «тайных информаторов Москвы» из Риги, а просто благоприятное для чекистов стечение обстоятельств. Сначала они узнали о планируемой дате и районе приземления, а потом перекрыли зону, где приземлилась «крылатая машина».

А теперь расскажем о ходе самой радиоигры «Туман».

27 сентября 1944 года под контролем советской контрразведки Шилова передала в эфир первую радиограмму. В ней сообщались вымышленные подробности о прибытии дуэта террористов к месту назначения. Только 21 октября 1944 года берлинский радиоцентр дал квитанцию — подтверждение о приеме радиограммы, а 25 октября 1944 года прислал запрос: «Прошу сообщить, где остались самолет и его экипаж. Михель».

В ответном сеансе радиосвязи на следующий день немцам ушло сообщение:

«Нахожусь в пригороде Москвы, поселок Ленино, улица Кирпичная, 26. Сообщите, получили ли мое дополнение о высадке. Еще раз прошу, чтобы со мной работал опытный радист. Передавайте медленно. Привет всем. Л. И.»

В последовавшей от германской разведки радиограмме говорилось:

«Вашей задачей является прочно обосноваться в Москве и подготовить проведение поставленной вам задачи. Кроме того, сообщать о положении в Москве и Кремле»[243].

Редкие радиограммы в Берлин были малоинформативны. Например, вот текст послания, датированного 1 марта 1945 года:

«Познакомился с женщиной-врачом. Имеет знакомства в кремлевской больнице. Обрабатываю». Радиоигра продолжалась до мая 1945 года[244].

Дуэт «немецких агентов-террористов» 1 февраля 1952 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен по ст. 58‑1а, 58–16 и 19-58-8 УК РСФСР к высшей мере наказания. Приговор в отношении Шило-Таврина приведен в исполнение 28 марта 1952 года, в отношении Шиловой — 2 апреля.

Почему двух агентов германской разведки осудили только в 1952 году. Через семь лет после окончания Великой Отечественной войны. Существует две диаметрально противоположные версии.