«Итак, Ольга весь сезон от апреля до октября 957 года проболталась со своим караваном на водах Босфора и Золотого Рога, но никакой выдержкой и долготерпением не добилась от гордых «порфирогенитов» того, чего искала,

— пишет А. Карташов, автор двухтомной истории русской церкви. –

Из нашей летописной фикции достаточно ясно вырисовывается претензия обрусевшей варяжки. Она мечтала о […] брачных связях своей варварской династии с порфирогенитами, дабы раз навсегда выйти из черного тела «варваров» и стать династическими аристократами. На мировой политической бирже того века были единственными бесспорными аристократами, «кесарями-августами», только византийские василевсы… Ольга в Константинополе и предлагала двору дать в жены Святославу византийскую принцессу и в этих пределах и самой стать свойственницей византийского двора. И терпеливо, месяцами переносила унизительное выжидание. Неполучение от византийского двора ожидаемой чести […] Ольга могла отомстить только бессильным выгоном их послов из Киева».

Что, кстати, и подтверждается русской летописью, где сказано:

«В скором времени как пришла Ольга из Царьграда, прислал к ней царь греческий послов со словами: «Я много дал тебе подарков, ты же говорила мне, что, когда вернешься в Русь, много даров пришлешь мне: рабов, воск и шкуры звериные и воинов на помощь». Сказала Ольга в ответ: «Если ты так же постоишь у меня на Подоле, как я у тебя в Судской гавани, тогда тебе и дам эти дары». И с этими словами отпустила послов…»

Другой же русский историк, Лев Гумилев, сын знаменитого поэта Николая Гумилева, расстрелянного Лениным в 1921 году, и сам отсидевший в сталинском ГУЛАГе как сын «врага народа», комментирует те события еще любопытней. Он пишет:

«Вряд ли хазарский царь Иосиф был доволен переходом власти в Киеве из рук варяжского конунга [Свенельда] к русскому князю [Святославу], но похода Песаха он не повторил… Иосиф счел за благо воздержаться от похода на Русь, но отсрочка не пошла ему на пользу. Ольга отправилась в Константинополь и 9 сентября 957 года приняла там крещение, что означало заключение тесного союза с Византией, естественным врагом иудейской Хазарии. С этого момента царь Иосиф потерял надежду на мир с Русью…»

Впрочем, даже самые лукавые монахи-летописцы и современные хитромудрые ученые не смогли скрыть от истории того простого факта, что Святослав, сын Ольги, не был, конечно, сыном ее мужа князя Игоря Старого точно так же, как последующий русский князь Владимир был рожден не законной женой Святослава, а рабыней-ключницей Малушей и добрался до киевского престола только поубивав своих братьев, сыновей Святослава.

Что касается судьбы ключницы Малуши, то ею историки не занимаются. А зря. Именно сын Малуши и Святослава, Владимир Красное Солнышко, стал самым беспутным и самым великим русским князем — истребив своих братьев, он захватил киевский престол, изнасиловал гречанку Юлию, беременную жену своего убитого брата, и свионку Рогнеду, дочь убитого им половецкого князя, и еще десятки девственниц и пленниц. А затем в обмен на руку византийской принцессы Анны силой крестил всю Русь. И этим браком осуществил наконец дерзкие планы своей бабки Ольги, которая мечтала породниться с царским родом Порфирогенитов, а потому изгнала из Киева его мать-простолюдинку Малушу за ее любовь к Святославу.

Вот какая криминальная история, совсем в духе нынешних телесериалов «Династия», выясняется порой из расшифровки лукавых трудов древних летописцев. Но и это не все! От изнасилованной Владимиром Юлии родился сын Святополк, который, в свою очередь, продолжил эту странную, как родовое проклятие, традицию насилия и жестокости, охватившую со временем не только княжеский род Рюриков, но и всю Русь, — традицию, которую современная наука зовет «генной наследственностью», а старинный летописец определил со свойственной древним образностью: «От греховного бо корене зол плод бывает».

Единственное, что пока неясно даже самым проницательным современным историкам, это несколько «мелких» подробностей: почему хазарский царь Иосиф не повторил поход Песаха на Русь, когда Ольга во главе огромной делегации полгода болталась в Константинополе, а пятнадцатилетний Святослав вдруг перестал платить хазарам положенную дань? Что удержало копье и меч Иосифа, которому в это время было подчинено полмира — от Днепра до Аральского моря?

А теперь — вперед! Как опытный полководец коротким жестом уверенно посылает в атаку лавины конников, так после звонка генерала Булычева Барский одним приказом выпустил свою команду из улья КГБ.

ПРИКАЗ

по Отделу «Е» Пятого Главного управления

КГБ СССР

Во исполнение операции «Дева» командировать всех сотрудников отдела на снятие обвинительных показаний у жертв И. Рубинчика (Рубина). Снятие показаний производить по месту жительства потерпевших и при необходимости применять очные ставки с работниками гостиниц, в которых происходили встречи потерпевших с И. Рубинчиком. После получения показаний брать у допрошенных подписку о их добровольном согласии прибыть в Москву и выступить в суде.

Приложение: поименный список сотрудников Отдела с закрепленными за ними зонами командировок.

Ответственные за исполнение — капитаны Фаскин и Зарцев.

Начальник Отдела — полковник госбезопасности О. Барский

Москва, 7 августа 1978 г.

Одновременно всем сибирским областным и районным управлениям КГБ полетела шифрограмма-молния:

Срочно, секретно

НАЧАЛЬНИКАМ УПРАВЛЕНИЙ:

Согласно проводимой по приказу руководства КГБ операции «Дева», к вам для проведения оперативных действий направляется сотрудник Отдела «Е» Пятого управления. Вам надлежит обеспечить полную поддержку его работе. Операция на контроле у Ю. В.Андропова.

Начальник Пятого Главного управления генерал А. Свиридов

Москва, 7 августа 1978 г.

Читая «вычищенное дело», которое принес ей Барский на консультацию, Анна не могла отделаться от чувства странной тревоги, которая, как упрямый равелевский мотив, все громче заполняла ее кабинет в коллегии адвокатов. И дело было не в заушательских доносах на какого-то распутного журналиста, адресованных полковнику Барскому чуть ли не со всей страны. Работая в адвокатуре уже четыре года, Анна перестала удивляться и доносам, и анонимкам, и, тем паче, повальному половому беспутству населения. В стране постоянного и повсеместного идеологического прессинга люди давно уже открыли нишу, неподконтрольную власти партии, и эта ниша называлась одним словом — постель. Сбегая от всевидящего ока КГБ в любую жилую щель, закрыв дверь и укрывшись одеялом, молодежь наконец обретает отдушину своим раздраженным эмоциям и отдает сексу даже ту социальную и физическую энергию, которую в других странах публика тратит на политические дебаты, критику правительства, уличные демонстрации, танцы в ночных дискотеках и рок-фестивали. А если у кого-то нет такой сексуальной отдушины, его самовыражение принимает извращенные формы. Потому насилие, супружеские измены и пьяные оргии давно стали обыденным предметом слушаний и в городских, и, еще больше, в сельских судах. При том что цензура, контролируя все виды информации, легко пресекает любые попытки прессы даже упомянуть об этом. Ведь весь советский народ уверенно строит коммунизм и ему не нужно отвлекаться на мелкие негативные факты.