Виктория чувствовала, что может потребовать, чтобы ее муж считался англичанином, носил английский титул и имел узаконенное подобающее положение. Она уже отказывала в том, чтобы пожаловать Альберту те же звание и ранг, что у нее: он не станет королем наравне с королевой! Но, как казалось Виктории, было бы вполне законной просьбой дать ему титул «принца-консорта», который обеспечивал самое высокое положение в парламенте и второе место после Ее Величества. Тем временем кабинет убрал препятствия на пути к этому и внимательно следил, чтобы не допустить в парламенте дебатов, которые стали бы зеркалом общественного мнения, не всегда принимавшего мужа королевы. Кроме того, Виктория решила написать несколько королевских грамот. 25 июня 1857 г. Альберт наконец-то получил титул принца-консорта.

В июле в Брюсселе на свадьбе Шарлотты Бельгийской с эрцгерцогом Максимилианом Габсбургским Альберт имел титул выше, чем австрийские эрцгерцоги, и с гордостью объявил о своем новом положении в Лондоне 25 января 1858 г., когда его старшая дочь сочеталась браком с наследником Пруссии. Немецкой родне о своем протокольном назначении принц сообщил с юмором: «Представляю вам себя с совершенно неизвестной стороны: принц-консорт». Впрочем, другим он признавался, насколько это признание запоздало: «Это надо было сделать, когда мы поженились, но вы и сами знаете, что тогда происходило. Консерваторы урезали мой цивильный лист в палате общин и понизили мой статус в палате лордов; королевская семья считала меня чужаком». Этим ранам не зажить никогда.

Горечь Альберта подпитывалась чувством, что он так много трудился на благо новой родины, но мало кто это признавал. Впрочем, еще одной причиной его грусти было собственное слабое здоровье. Он продолжал изо всех сил работать, при том что его дела слишком часто удаляли его от королевы. Виктория всегда ценила общество мужа, а тот не понимал чувства одиночества, которое охватывало ее, когда его не было рядом. День ото дня любовь Виктории к Альберту становилась все более поглощающей. Супругов связывало глубокое единение, что, правда, не отменяло семейные сцены. Королева нуждалась в том, чтобы ее поддерживали, Альберту же недоставало терпения. С течением времени его влияние на жену все возрастало. То он обращался с ней как с ребенком так, что Виктория раздражалась, то ругал ее на глазах сыновей и дочерей, и королева злилась. Конечно, Альберт старался умерить чувствительность жены, но он делал это без излияний, педантично и в длинных меморандумах резюмировал свои претензии, организуя их в тщательно пронумерованные абзацы!

Конец 1850-х гг. принес немало семейных забот и международных тревог. В 1857 г. в Индии разразился мятеж сипаев, который до дрожи напугал Викторию, но обернулся благом для короны, поскольку к ней перешли права Ост-Индской компании. Отношения с Францией снова стали прохладными, когда в январе 1858 г. на Наполеона III совершил покушение итальянский патриот по имени Феличе Орсини, который скрывался в Англии и привез с собой бомбы, произведенные в этой стране. Они омрачились еще сильнее, когда император поддержал войну Сардинского королевства против Австрии — и Виктория, и Альберт боялись распространения конфликта и нового витка бонапартистской экспансии. В 1860 г. чета совершила поездку в Германию, чтобы увидеть годовалого Вильгельма, первенца Викки и будущего императора Вильгельма II. Во время тяжелых родов его левая рука была непоправимо повреждена, и теперь Виктория старалась поддержать дочь, ожидавшую еще одного ребенка. Но в тот момент Альберт узнал о смерти второй жены его отца, а у Виктории, по возвращении в Букингем, в марте 1861 г. в замке Фрогмор на глазах умерла мать, герцогиня Кентская. Забыв о печальных воспоминаниях юности, королева целыми днями оплакивала ее.

Из-за таких забот Виктория не восприняла всерьез состояние здоровья Альберта. Принц постоянно переутомлялся, но отказывался облегчить свой груз забот и все чаще заболевал. В июне 1861 г. его состояние ухудшилось. Бледный и изнуренный он, невзирая ни на что, председательствовал на всех церемониях открытия Королевской выставки сельского хозяйства, а в ноябре он узнал страшную новость. Берти, старший сын, с чьим воспитанием всегда были сложности, закрутил интрижку с актрисой. Его любовные похождения, мало-помалу становившиеся известными публике, угрожали скомпрометировать задуманную свадьбу с Александрой Датской. Четыре дня Альберт обдумывал известие, а затем принял решение написать сыну «с тяжелым сердцем о предмете, причинившим мне самое большое горе, что мне довелось испытать в жизни». Принц был подавлен, королева отметила, что у него «неважный вид». В декабре появились первые признаки тифа. Альберт был обречен. К его постели созвали целую команду знаменитых врачей, но ни одно из лекарств — даже бренди целыми стаканами — не приносило больному облегчения. До определенного момента официальные дворцовые коммюнике поддерживали надежду на лучшее, но теперь они уже не могли скрывать, насколько тяжела ситуация. Долгое время Альберт не терял присутствия духа и неизменно старался знать обо всем, что происходило. 14 декабря 1861 г. он скончался в Виндзорском замке. Принцу было 42 года.

«Не осталось теперь никого, кто назовет меня Викторией, — вздыхала королева. — Все счастье моей жизни ушло навсегда! Мир больше не существует для меня». Спустя двадцать один год после свадьбы скоропостижная смерть дорогого Альберта разрушила чету, которая стала легендарной за долгие годы вдовства Виктории. Королеве были суждены еще сорок лет жизни; умерла она лишь в 1901 г. За эти сорок лет она успела стать бабушкой Европы. У ее детей народилось множество внуков и внучек, которые позднее переженились со всеми коронованными особами Европы конца XIX в. Королева стремилась к уединению, она жила вдали от Лондона, в Осборне или Балморале, замкнувшись в собственном горе. Ради встречи с ней министрам приходилось преодолевать большие расстояния. В течение пяти лет она чуждалась политической сцены, находя утешение в детях, в том числе и в принце Уэльском, о чьих выходках злословили в светской хронике. В декабре 1865 г. умер ее дорогой дядя, ее наставник и второй отец, король Леопольд, отчего скорбь Виктории стала еще тяжелее.

В 1866 г. наступило возвращение королевы, поначалу скромное, на политическую арену. После долгих лет траура Виктория постепенно вернула свои позиции и снова взялась за государственные дела. В лице талантливого и неотразимого Дизраэли[204]она нашла утраченную мужскую поддержку, а в незаменимом и грубоватом Джоне Брауне, преданно служившем ей, — защиту, в которой так нуждалась. Хотя за маской суровой и грузной пожилой дамы скрывалась чувствительная женщина, которую всегда влекло к мужчинам.

Виктория нуждалась в подсказках, но утратила пылкость молодости, и влияние ее отныне было скромным; она старалась «дружить» с правящей партией (но нисколько не считалась с министром Глэдстоуном) и за счет престижа в народе компенсировала все менее заметное участие в политической жизни королевства.