Петр досадливо сгреб со стола свою кепку. Не получился разговор, только старика расстроил.

И все же Гвоздев продолжал наблюдать за Неверовым. Он даже пробовал откровенно говорить с Митей, но тот отнесся к этому враждебно. Тогда Петр побывал у него дома, познакомился с матерью и братишкой, а потом разговорился с соседкой. Та под большим секретом рассказала ему, что Митя спутался с Зоей Ложкиной, непутевой и вообще подозрительной девицей, которая работает в каком-то кафе официанткой. Подробно рассказала соседка и об отношениях в семье Мити, о его привязанности к младшему брату.

Петр был очень горд собранными сведениями. При этом он старался во всем подражать Коршунову и Гаранину, вспоминая, как они держали себя во время визита к нему в дом и бесед с жильцами. Но что дальше делать с собранными сведениями, он не знал. Да и никакого повода в чем-либо подозревать Митю у него не было. «Состава преступления налицо не имеется», — сказал он себе, возвращаясь домой.

На следующий день его вызвал к себе Коршунов. Петр ушел от него сосредоточенный и довольный. Полученное задание целиком захватило его. Он полагал, что это потребует от него немало сил и, главное, времени. Но в тот же вечер у него произошел разговор с Валей Амосовой из формовочного цеха, после которого задание оказалось неожиданно выполненным.

Валя рассказала ему, что встретила Неверова в бухгалтерии. Это было вечером, после работы. В пустом коридоре она неожиданно увидела Митю. Воровато озираясь по сторонам, он возился около одной из дверей. Она не могла понять, что он делал, но чувствовала, что делал он там что-то плохое, что-то недозволенное.

— Интересно. Ну, а когда Митька тебя увидел, то что?

— Покраснел, — смущенно ответила Валя и нерешительно добавила: — Мне даже показалось, что испугался. Сразу ушел.

— Так, так… — Петр глубокомысленно наморщил лоб. — И, между прочим, последние дни он какой-то сам не свой ходит. Заметила?

Валя кивнула головой.

— Помяни мое слово, он что-то переживает. Но в то же время он, паскуда такая, что-то замышляет. Это тоже непреложный факт.

Некоторое время они шли молча. Петр о чем-то сосредоточенно думал.

— Вот что, Валя, — с неожиданной решимостью, наконец, объявил он. — Тут дело не чистое. Это я тебе точно говорю. Я кое-что в этих делах смыслю. Но все ж таки требуется авторитетная консультация. У меня есть один знакомый. Мировой парень. Как раз такими делами занимается. Фамилия его Коршунов.

— Коршунов? — изумленно переспросила Валя и даже остановилась. — Из МУРа?

— Точно. Разве ты его знаешь?

В ответ Валя растерянно пролепетала:

— Я… я с ним встречалась… То есть виделась…

— Вот это здорово! — воскликнул Петр, в волнении даже не заметив ее растерянности. — Я ему сейчас же позвоню. Вот, кстати, автомат. Надо нам с ним потолковать.

— Нет, нет, я к нему не пойду, ни за что не пойду!

— Это почему же так? Он, что же, обидел тебя или еще там что? — ревниво покосился на девушку Петр.

— Что ты! Но… но я не могу.

Валя отвернула от него пылающее лицо и смолкла. Петр, теряясь в догадках, напряженно ждал. И тут вдруг, повинуясь желанию все рассказать, чтобы Петр ничего не подумал плохого, чтобы поверил, чтобы узнал все от нее самой, Валя, не поворачивая головы, тихо спросила:

— Хочешь, я тебе все расскажу?

— Ну еще бы.

Это было очень, очень трудно, впервые рассказать о себе всю правду, без утайки. Но Вале казалось, что если она сейчас испугается и солжет, то все рухнет, все такое важное и хорошее, что, наконец, вошло в ее жизнь.

Она торопилась и потому говорила сбивчиво, глотая слова, чувствуя, как спазм сжимает ей горло. Но Петр не перебивал и не переспрашивал ее. Он как будто понимал, что сейчас происходит с этой худенькой белокурой девушкой, и волновался не меньше ее самой.

Когда Валя кончила, Петр взял ее за руку и очень серьезно сказал:

— Знаешь, я никогда не думал, что ты такая… такая… стала.

Валя смущенно освободила руку.

— Идем, уже поздно.

— Ну, нет! — воскликнул сразу повеселевший Петр. — Нет! Вот теперь-то, черт возьми, я позвоню Коршунову. Мы ему все выложим. Одну минуту.

Он распахнул будку телефона-автомата.

Петр говорил очень недолго.

— Он нас будет ждать завтра в двенадцать часов. Я договорюсь с твоим мастером.

Он вдруг решительно и нежно взял девушку под руку.

…А на следующий день, идя вслед за Митей по заводскому двору, Петр поймал на себе его настороженный, враждебный взгляд. «Ладно, — решил он. — Коршунов, тот разберется. Сегодня потолкуем». Петр был почему-то твердо уверен, что уж в МУРе-то сразу поймут, что делал Неверов в заводской бухгалтерии и кто его туда послал.

Днем в кабинете Зотова состоялось короткое совещание. Пришел и Сандлер.

— Только что говорил с дежурным врачом, — сообщил он, здороваясь с собравшимися. — Гаранину лучше. Есть попросил.

— Сегодня пятый день, как он там, — заметил Воронцов.

— Надо бы ему подбросить чего-нибудь для аппетита, — предложил Лобанов.

— Да что вы, — махнул рукой Сандлер. — У него есть все, что надо.

— И вдобавок замечательная сиделка, — улыбнулся Сергей.

— Значит, так, товарищи. Что мы имеем на сегодня по делу «пестрых»? — открыл совещание Зотов. — Во-первых, установлен Папаша. Принимаются меры к его аресту. Дальше. Установлен Дмитрий Неверов. Третье. Получены сведения о мнимом Иване Уткине, он же Петр Рубцов. Настоящая фамилия его не установлена, но есть хорошие приметы.

— На этого человека надо обратить особое внимание, товарищи, — озабоченно произнес Сандлер. — У него весьма подозрительные повадки. Судите сами. В Москве он появился недавно. Я в этом убежден. Иначе мы бы его давно нащупали: он очень активен. А раз так, значит он недавно познакомился и с «пестрыми», но при этом явно ими верховодит. Мне кажется, что именно по его заданию пришел к Купцевичу Ложкин, а перед этим Неверов. И сам папапша водит его по городу да еще чуть не час дожидается на улице. Кроме того, у меня вызывают сильное подозрение и его методы. Я думаю, что расписку, которую нес Ложкин, должен был подписать Купцевич. А это, знаете ли, очень похоже на вербовку. Потом его визит к Уткиной с явной целью собрать сведения о ее сыне, за которого он себя, по-видимому выдает, его поведение там — все это не стиль уголовников. Но что ему надо в Москве, нам неизвестно. Ясно только одно: арест Папаши и Неверова может его спугнуть.

— Да, положеньице, — вздохнул Лобанов. — И все-таки, по-моему, Папашу надо брать, как только появится. Опасен, сукин сын. И всех остальных тоже.

— А может быть, и не брать? — как обычно, усомнился Воронцов. — Пусть сначала Папаша приведет нас к себе на новую квартиру.