когда я тебе пишу, мне кажется, я только теперь поняла, что это значит. ВСЕ КОНЧЕНО.

Не будет больше кускуса по субботам. Ни киша имени Моцарта. Ни дней рождения, Хеллоуина, Рождества вместе.

Мне хочется плакать. Я очень люблю Базиля. Он славный. Правда, такой славный.

И все-таки я открою тебе один секрет, настоящий секрет, ты единственная, кому я могу это сказать. Будь я на месте Шарли, поступила бы точно так же. Без малейших сомнений я влюбилась бы в Танкреда.

– Конец подготовительной фазы, – произнес месье Кол Мой своим тонким голосом. – Переходим к нейтрализации?

– В какой последовательности? – спросила Женевьева.

– Эффективно, к примеру.

– Кулак, кулак, нога? – сказала она, подкрепляя слова делом. – Или кулак, нога, кулак? Или еще нога, нога, кулак? Или, наконец, нога, кулак, нога?..

Она буквально летала над ковром: рывок, хук, заслон… мешок с песком ходил ходуном от ударов.

– Ты сегодня дикая кобылица, – пробормотал месье Кол Мой.

– Я готова проглотить землю сырьем.

– Нелады с сестрами?

– С сестрой.

– Лекарство – хороший сеанс с паосом.

Он принес паос, четырехугольную кожаную подушку. Женевьева прицелилась, полузакрыв глаза, подняв кулаки к лицу.

Она представила себе, что вот эти царапины на коже – брови Шарли. А вон то пятнышко – ее нос. Эта кожаная складка – рот. Вот так. Лицо старшей сестры целиком.

Ее кулак влетел в него сокрушительным апперкотом. Месье Кол Мой за подушкой издал негромкое «упс», но устоял на ногах.

– Я не кобылица, – проворчала она. – Я тигр, который съел кобылицу!

13

Меня тоже обожали

Мадам Пермулле открыла Беттине дверь. В брюках-галифе, клетчатой рубашке и сапогах она, казалось, была готова к охоте на скунсов в Северной Дакоте.

– Здравствуй. Ты промокла. Входи. Что вы сегодня будете делать?

Мама Беотэги всегда изъяснялась так, короткими фразами, перемежая их вопросами не в тему и щелчками стряхивая невидимые пылинки с рукава. Беттине она всегда казалась более женственным вариантом Маргарет Тэтчер.

Беттина ответила с самым решительным видом:

– Мы идем в городскую библиотеку.

Именно это они с Беотэги условились сказать маме.

– На улице дождь. Прохладно. Вы в самом деле намерены поработать над французским?

Появление Беотэги избавило Беттину от необходимости врать дальше. Беотэги взяла большой зеленый зонт, на котором желтые ящерицы раскрывали зеленые зонтики, на которых желтые ящерицы раскрывали зеленые зонтики, на которых…

– Что еще делать в такую погоду? – сказала она.

Мадам Пермулле щелкнула по брюкам, пригладила ладонью короткие светлые волосы, очень в духе «Виктора/Виктории»[62]. Под определенным углом казалось, что она без скальпа.

– Сапоги, Беотэги. Шапку. И да, будешь проходить мимо скобяной лавки, купи древесный клей. Ты не замерзнешь?

На улице, под защитой зеленого небосвода в ящерицах, Беотэги и Беттина заговорили о Денизе, которая позвонила с утра и сказала, что не придет.

– Из-за Дариуса, – объяснила Беотэги. – Она…

Она перебрала в уме известные ей слова. И заключила:

– …гипермегазапала на него.

– А ты? С Жозефом?

– О! Он меня смешит, вот и все.

Они миновали (не оглянувшись) городскую библиотеку и продолжали разговор.

– Ты думаешь, они будут заниматься этим?

– Кто?

– Дениза и Дариус.

– Чем этим?

– Хо, хе.

– Я тебе не мадам Таро.

Розовая неоновая вывеска мигала «Боулинг», они вошли и остановились у кассы.

– Два входных, пожалуйста. И обувь.

– Сколько?

– Две пары.

– Ваши размеры! – вздохнул кассир.

Они оставили кроссовки в гардеробе и надели ботинки для боулинга. В зале были свободны три дорожки из двенадцати. Они выбрали самую дальнюю, у окна во всю стену, откуда были видны улица и верхушки деревьев. Беотэги начала игру и сбила четыре кегли.

– Ммм, – промычала она. – А ты? Как у тебя с Мерлином?

Беттина пожала плечами. Размахнулась и бросила шар.

Только одна кегля осталась стоять.

– И что это значит? – Беотэги повторила ее жест.

– Это значит… это, – Беттина снова пожала плечами.

Она дала Беотэги шар. За столиком позади них, рядом с растением в кадке, парень в красных джинсах пил через соломинку лимонад и наблюдал за игроками.

– Ты разве не собиралась в Вильнев повидаться с ним?

– Собиралась.

– Ну и?

Шар Беттины прошел по диагонали и не задел цель.

– У тебя осталась неделя каникул. Решайся, милочка.

– Я решилась. Жду подходящего момента.

Беотэги не стала настаивать и бросила шар. Позади кто-то воскликнул:

– Сколько щупалец у этого растения? Что это?

Парень в красных джинсах втянул лимонад через соломинку и сказал:

– Оно из семейства цинний.

– Циннии? – переспросил первый голос. – А что, они в отпуске и вы их пасете?

Беттина, наблюдавшая за игрой Беотэги, не смогла удержаться от смеха. Она обернулась. Весельчак оказался… Танкредом. Он тоже увидел ее и улыбнулся.

– Добрый день, какой сюрприз, – лаконично сказал он и запустил шар на соседней дорожке.

Все кегли обрушились.

– Ты играешь в боулинг? – глупо спросила Беттина.

– Если сбивать пластмассовые финтифлюшки шаром в три с половиной килограмма называется игрой. Но мне понятно твое удивление, обычно я классифицирую эту игру в категорию «Оружие массового поражения для интеллигенции».

Беттина хихикнула.

– А мы-то, – сказала она, – думали, что мы в городской библиотеке.

– Эта игра, во всяком случае, достаточно идиотская, чтобы способствовать самоанализу, – заключил Танкред.

Беттина бросила шар и спросила:

– Шарли не с тобой?

– Нет. Шарли не со мной.

Он прицелился. Его рука осуществила изящное движение лопаточно-плечевых мышц. У Базиля, подумалось Беттине, никогда не было такой шикарной непринужденности, от изящного движения слетели бы на пол его очочки.

Она подумала о Базиле с нежностью, но без иллюзий. Самое удивительное, что очарование Танкреда было в его гибкой и непринужденной повадке, Базиля же – в его полнейшей неуклюжести. Она уступила свою очередь Беотэги и продолжала расспросы.

– Она не захотела с тобой? Шарли?

Он поколебался.

– Мы…

Пауза.

– Поссорились? – предположила Беттина.

(Уже?)

– О нет. Ничего подобного. Но надо еще привыкнуть быть… счастливыми.

Беттина уставилась на него. Верно ли она поняла? Слишком счастливы? Новый изящный бросок сбил три ряда кеглей.

– У тебя талант, – сказала она.

Он с гримасой похлопал себя по ноздре.

– Никаких особых талантов.

– К боулингу.

– Разве что к боулингу.

Смутился ли он? Его следующий бросок не попал в цель.

– Вот видишь. Даже к боулингу нет.

Он подсчитал очки и вдруг без всякого перехода спросил:

– Ты уже была влюблена, Беттина?

Изящный бросок и неожиданные вопросы. Озадаченная Беттина потерла левое запястье о правое, словно хотела их очистить.

– Немножко, – осторожно начала она, покосившись на Беотэги, которая в нескольких шагах от них завязывала шнурок.

Танкред улыбнулся.

– Странный ответ. Смелее. Да или