Он чуть было не потерял ее. И больше не собирался отпускать ее от себя. Гэвин откашлялся и уже без прежней самоуверенности заметил:

— Леди Эйлин только что отказала мне. Довольно твердо. Пожалуй, даже объявила об этом во всеуслышание.

Его губы искривились в жалкой попытке изобразить улыбку. Фиона вздрогнула и отвернулась от него.

— Эйлин расстроена и огорчена. Что тут удивительного? Она столько перенесла. Но ее отец не станет ее слушать, так что свадьба все равно состоится.

— Я тоже не намерен на ней жениться.

Слова были нарочно сказаны медленно и обдуманно, причем с явной целью. Фиона должна была бы им обрадоваться. Свадьбы не будет, чего же лучше? Но достаточно ли этого для того, чтобы она по своему желанию вернулась назад в замок?

— Ну и что? Не леди Эйлин, так другая. В любом случае ты женишься на какой-нибудь высокородной девушке из другого шотландского клана, — чуть слышно ответила Фиона, ее лицо страдальчески сморщилось. — И ты, и я, мы оба понимаем, такова воля короля, а твой долг — ему повиноваться.

— Есть и другой способ проявить верность королю и выполнить свой долг.

Интерес блеснул в глазах Фионы. Она с любопытством посмотрела на Гэвина.

— Что ты хочешь сказать?

— А то, что я могу служить королю так же верно и честно, взяв себе в жены англичанку.

Фиона тихо вскрикнула, но как бы тих ни был возглас, в нем явственно слышалась радость.

— Но ты не можешь на мне жениться. — Она продолжала ему возражать, еще не до конца поверив в серьезность его намерения.

— М-да? И почему же?

— Как почему? Как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Ты сам понимаешь, что с твоей стороны это просто безумие.

Фиона топнула ножкой то ли от возбуждения, то ли от радостного предчувствия. Гэвин улыбнулся, увидев этот нетерпеливый жест. Как же он любил ее! Ну и что, если она любит его меньше, чем он ее. Он верил: со временем она полюбит его так же сильно и глубоко, как он ее.

— Почему у тебя такой расстроенный вид? — опять спросил Гэвин с прежней улыбкой на лице.

— Мне не нравится, милорд, когда надо мной смеются или, хуже того, издеваются. Это слишком жестоко.

— Прости меня, но я совсем не думал над тобой издеваться. Недавно я говорил, что люблю тебя, и опять повторяю — я люблю тебя.

Фиона побледнела, сердце Гэвина взволнованно забилось при виде ее побледневшего лица.

— Еще раз скажи мне это, — прошептала она.

— Ради чего? — Он не удержался от того, чтобы не поддразнить ее.

— Гэвин, я прошу.

— Я люблю тебя. Надеюсь, со временем ты ответишь мне взаимностью.

Фиона прищурилась и вопросительно посмотрела на него.

— В самом деле? Я знаю, ты хочешь меня, тебе нравится со мной спать, но любовь? Ты уверен?

Гэвин крепко прижал ее к своей груди.

— Так знай: я едва не сошел с ума, когда узнал, что ты исчезла из замка. Оставаться без тебя мне было невыносимо. Я страшно волновался за тебя. Я люблю тебя так сильно, что теперь не собираюсь разлучаться с тобой никогда.

Лицо Фионы просияло от радости ярче, чем солнце, на краткий миг выглянувшее из-за туч. Она потянулась к нему и поцеловала нежно и страстно.

— Гэвин, ты сделал меня самой счастливой женщиной на свете.

— Я рад это слышать. А теперь все-таки ответь на мой вопрос, только честно. Почему ты ушла из замка?

Фиона смутилась, затем весело рассмеялась.

— Да потому что я люблю тебя, дурачок.

От ее признания радость жизни вспыхнула в душе Гэвина с новой, всеохватывающей силой. Он громко расхохотался и, подхватив ее под руки, закружил вокруг себя. Огромное счастье переполняло его. Ему выпала в жизни редкая удача, и он не собирался упускать ее.

— Итак, моя прелесть, не окажешь ли ты мне честь выйти за меня замуж?

— Конечно, мой повелитель, я удостою вас такой чести.

Веселая насмешливость ее голоса еще больше усилила его возбуждение, оно горячей упругой волной пробежало по его жилам.

— Фиона, итак, ты согласна. В таком случае пора возвращаться домой и… готовиться к свадьбе.

Ветер шумел в верхушках деревьев. Гомон птиц стих. Небо затянули тяжелые, мрачные тучи. Но Фиона ничего не замечала, она сидела в седле впереди Гэвина, прижавшись к нему, и не было на свете женщины счастливее, чем она. Несмотря на все злоключения, ей казалось, в ее жизни не было более радостного дня, чем этот.

Ее голова покоилась на его плече, и в его объятиях ей было и удобно, и покойно. Впервые за несколько лет она без страха и боязни смотрела в будущее, которое раньше рисовалось в самых мрачных тонах.

Все то, что волновало и тревожило ее — происки короля Роберта, намечавшаяся свадьба Гэвина с леди Эйлин, собственное шаткое, неопределенное положение, даже то, как жители замка воспримут известие о ее свадьбе, — ушло, растаяло, как туман. Ощущение счастья, беззаботного светлого счастья, поглотило все остальные чувства и мрачные опасения.

Она любила Гэвина, а он любил ее. Любовь принесла покой и радость ее душе, воскресила к новой жизни, вскружила голову.

Теперь все будет хорошо. Она станет женой Гэвина, они заживут вместе, пока смерть не разлучит их.

Внутри ее все пело от радости и счастья, которые так долго были подавлены и угнетены житейскими трудностями. Они прорвались сквозь все тяготы и невзгоды. Душевный подъем был настолько громаден, насколько непреодолимым и глубоким казалось отчаяние, владевшее ею в последние дни. Столь резкий неожиданный переход от горя к радости, от безысходности и страха к уверенности в будущем пробудил в ее сердце все лучшее, все самое дорогое и ценное, что так долго находилось там под спудом. Все то, о чем тайно мечтала, сбылось.

Ведь любовь пробивается через все преграды. Она возникает вопреки политическим интересам, в любом положении, невзирая ни на какие условности. Как это чудесно!

Фиона потянулась, выпрямляя затекшие ноги.

— До дома осталось не так уж долго, — поспешил успокоить ее Гэвин. — Часа два, не более того.

Она взглянула ему в лицо, ласково откинула рукой прядь волос с его лба. В ответ он улыбнулся, но улыбка являлась отражением лишь малой доли того счастья, которое светилось в его глазах.

Они ехали вдвоем на одном коне и шептали друг другу разные любовные глупости. Разговор, порожденный путаницей мыслей и чувств, каким бы бессмысленным он ни казался постороннему слушателю, для Гэвина и Фионы был полон тайного глубокого смысла. Вскоре Гэвин начал нашептывать на ухо Фионе то, чем ему хотелось бы с ней заняться сегодня ночью. Его полные соблазна предложения пробудили в Фионе любовный пыл, и она, в свою очередь, тоже стала дразнить его, описывая разные любовные сцены, созданные ее воображением. Ей было приятно видеть, как в его глазах разгорался ответный огонь страсти.