Если и есть один общий вывод, который мы можем сделать из текущего положения дел в науке о рыбах, то он таков: рыбы – не просто живые, они существа. Рыбы – это индивидуумы, обладающие личностью и строящие отношения с другими. Они могут учиться, воспринимать и изобретать что-то новое, успокаивать друг друга и строить планы на будущее. Они способны получать удовольствие, находиться в игривом настроении, ощущать страх, боль и радость. Рыбы чувствуют и знают. Как же это знание совмещается с нашим отношением к рыбам?

Нелегко быть рыбой, особенно в эпоху людей. Люди ловили рыб с незапамятных времен. За целые эпохи до того, как домашний скот оказался в загонах, обнесенных оградами, рыб ловили на крючок и сетями. Самый старый из когда-либо найденных на данный момент рыболовных крючков был изготовлен 16 000–23 000 лет назад[641]. Самая древняя известная рыболовная сеть была обнаружена в 1913 году финским фермером во время рытья канавы на болотистом лугу[642]; сеть, сделанная из волокна ивы, около 30 метров длиной и 1,5 метра шириной, была датирована при помощи радиоуглеродного метода 8300 годом до н. э.[643].

Я сомневаюсь, что первые рыбаки, забрасывающие свои крючки или сети в мелких водах, беспокоились о том, что могут выловить всю рыбу в том месте, которое, должно быть, казалось им бесконечным океаном, простирающимся за горизонт. И им не было нужды этого делать. Туземные рыбацкие общины жили в гармонии с дикими рыбами на протяжении всей известной истории. Долгосрочное выживание требует поддержания устойчивого равновесия между потребностями рыбаков и самих рыб. Совсем иначе обстоят дела в современном мире, где рыболовство служит не только для добычи пропитания, но и для извлечения прибыли.

В XX веке повсеместно полагали, что воды всего мира содержат неограниченный «запас» рыбы. Несколько лет назад я спас из кучи придорожного хлама старую книгу – «Животные мира» (Animal Life of the World), изданную в 1934 году, в год рождения моей матери. Автор, Г. Дж. Шепстоун, пишет: «Хотя рыбу ежегодно вылавливают в море миллионами тонн, все равно нет никаких признаков того, что этот склад когда-либо опустеет»[644].

Почти так же говорили и о странствующем голубе. Но мы знаем, чем это обернулось[645]. Господин Шепстоун не смог принять во внимание две тенденции, которые были уже достаточно очевидны в его время. Первая – стабильный рост численности людей на Земле. При прочих равных условиях этот рост выливается в больший объем потребления. Даже если бы потребление рыбы на душу населения осталось неизменным, в наши дни съедалось бы примерно втрое больше рыбы просто потому, что человеческое население Земли со времен издания книги утроилось.

Сегодня потребление рыбы резко выросло у двух самых многочисленных наций. Среднестатистический гражданин Китая ест в пять раз больше рыбы, чем в 1961 году, а среднестатистический индиец – вдвое больше. За полвека численность этих наций также возросла более чем вдвое. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, в среднем один человек в 2009 году потреблял 18,4 килограмма рыбы, почти вдвое больше, чем в 1960-е годы[646]. В Соединенных Штатах Америки потребление рыбы на душу населения осталось довольно постоянным[647], но все равно стоит говорить о значительном приросте, потому что стало больше самих американцев. Также мы скармливаем больше рыбы другим животным, которых едим сами.

Любое представление о том, что это увеличение потребления могло бы отражать рост численности популяций рыб – это иллюзия. Истинное положение дел прямо противоположно ей. Численность рыб во всем мире снижается[648], и количество исчерпанных рыболовецких угодий устойчиво росло с 1950 года[649].

Это ли не парадокс? Как люди могут есть все больше и больше рыбы, когда популяции рыб сокращаются? «Любой, кто думает, что возможен безграничный рост в статичной, ограниченной среде обитания [вроде океанов], – либо безумец, либо экономист»[650], – язвительно замечает британский биолог и телеведущий сэр Дэвид Аттенборо. И здесь мы подходим ко второй тенденции, отсутствующей в расчетах Шепстоуна, – к устойчивому прогрессу технологий. Он полностью преобразовал коммерческое рыболовство. Сегодняшние суда могут отслеживать косяки рыбы с помощью сонара, спутниковой навигации (или GPS), датчиков глубины и подробных карт океанского дна. Некоторые задействуют наблюдательные самолеты, другие используют вертолеты. В море забрасываются сети из прочных и легких синтетических волокон, длиной в несколько километров. Кошельковые неводы длиной в 16 километров и глубиной 230 метров окружают косяки сардин, сельдей и тунцов у поверхности воды. Затем сеть стягивается в нижней части (образуя кошелек), чтобы ее можно было поднять на борт. При ярусном лове рыбы ярусы с 2500 или больше наживленными вручную крючками (некоторые из них тянутся более чем на 100 километров) взвешены в толще воды на разной глубине под поверхностью или могут быть снабжены грузилами и лежать на дне на глубине 0,8 километра[651]. Огромные лебедки вытягивают улов на палубу.